я тут поржала, что они в сёнен-ай(Cёнен-ай - Любовь юноши к юноше. Отличается от яоя отсутствием откровенных сцен.) аниме входят)) интересный подход к делу)
Команда Varia Team. Внеконкурс. Фик "Солнце сквозь тучи" Название: Солнце сквозь тучи Автор:Varia Team Бета:Varia Team Герои: односторонний Луссурия/Сквало, намеки на возможный Занзас/Сквало Категория: слэш Рейтинг: G Жанр: юст Размер: мини (3089 слов) Саммари: гетеросексуалы называют это дружбой Дисклаймер: Нам не принадлежит ничего. Только то, что мы возьмем сами Примечания: фик написан на внеконкурс Reborn Nostra на дайри
1.
— Хорошо дерешься. Луссурия повернул голову. Худощавый парнишка с нереально белыми волосами облокотился рядом на барную стойку. На бойца он вроде был не слишком похож. Клиента на ночь ищет? Крашеные волосы и кожаная курточка в облипку, на пару размеров меньше, чем нужно, свидетельствовали в пользу этого предположения. А вот холодный взгляд серых глаз говорил совсем о другом. Мальчик был не в его вкусе, но Луссурия неожиданно заинтересовался. — Ты участвовал в боях? Я тебя не помню. — Да не, я так. Посмотреть заглянул. Шел-шел мальчик и решил заглянуть в заведение, у которого нет ни вывески, ни названия, зато есть серьезный контроль на входе. Интересный мальчик. — Хочешь поучаствовать? Я могу замолвить за тебя словечко. — Спасибо, — фыркнул тот. — Я на жизнь иначе зарабатываю. Неужели все-таки собой торгует? А он ничего. Слишком тощий, конечно, но мордашка симпатичная. — Тебя угостить, милый? — Ты за кого меня принял, придурок? — сказал мальчик без тени улыбки. — Без обид, а? Я просто хотел купить тебе выпить. — Прекрати раздевать меня глазами или останешься без них. Без обид. Луссурия засмеялся. — Договорились. Так что будешь пить? — Содовую. — А что так? Конечно, пить пареньку было рановато по общепринятым меркам. С другой стороны, никакие общепринятые мерки здесь все равно не действовали. — Не люблю спиртное. Координация не та становится. Луссурия пожал плечами. — Иногда можно и расслабиться. — А мне нравится быть ко всему готовым. Слушай, я чего подошел-то. Как насчет спарринга? Ну, не сейчас, а когда протрезвеешь. Луссурия снова окинул взглядом его стройную фигурку. Это действительно могло быть интересным. — Ну, так что? — Можно, — согласился Луссурия. Назвал адрес, сказал: — Приходи утром. Позавтракаем вместе, милый. — Я тебе не "милый", придурок. Ты, блядь, ни о чем другом вообще думать не можешь? Луссурия улыбнулся примирительно: — Я пошутил. Так ты придешь? — Да. Счастливо. Мальчик махнул рукой и пошел к выходу. Луссирия смотрел ему вслед: легкий шаг, прямая спина, горделивая посадка головы. Маленькие ягодицы, обтянутые заношенными джинсами. Вот черт. Обычно ему нравились совсем другие парни — крепкие, накачанные, чтоб было за что подержаться. Но сейчас Луссурия чувствовал себя словно рыба на крючке — его подцепили, и он готов был тащиться за своим крючком куда угодно. Он попался — на узкую задницу, на резкий тон, на серые глаза и белые вихры. Понятно было, что мальчишка не даст — ни завтра, ни вообще, но помечтать-то можно. Луссурия расплатился торопливо и отправился домой.
---
Наутро Луссурия решил, что мальчик не придет. Почему — черт его знает, но Луссурия был уверен, что вспугнул его. Тренировочный зал, где Луссурия выполнял одновременно обязанности сторожа, уборщика и помощника тренера, был пуст. Открывался зал в десять, а до того времени был в полном распоряжении Луссурии.
Не придет мальчишка. Луссурия растягивался перед тренировкой, а сам думал о своих бесплодных мечтаниях. И с чего ему втемяшилось в голову, что ему что-то светит? С первого взгляда ведь понятно было, что перед ним законченный гетеросексуал. Да и наплевать. Парней на свете полно — и получше этого смешного самоуверенного птенчика с крашеными волосами. — Привет, — раздался от дверей низкий голос, так плохо вяжущийся со своим владельцем. Пришел-таки.
Луссурия оглянулся. Мальчишка стоял, подперев плечом косяк, и ухмылялся. Был он все в той же курточке и тех же джинсах, и при свете неожиданно стало заметно, что мальчик носит все в обтяг не ради красоты, а просто потому что вырос из этих вещей. Надо же было так ошибиться вчера.
— Ну, что? — сказал тот. — Драться будем? — Конечно, — ответил Луссурия. — Проходи, милый, будь как дома. — Я тебе не милый. Луссурия улыбался довольно. — Все равно проходи. Ты так и не сказал, как тебя зовут. — Сквало. Акула. Надо же. Слишком уж претенциозная кличка для такого малька.
Луссурия был в одних только тренировочных штанах, босиком. Его противник расшнуровал свои тяжелые ботинки, скинул куртку и белую футболку. Повернулся. Луссурия невольно ощупал взглядом его ширинку: ах, тесные джинсы — это порой такая прелесть. И только потом поднял взгляд выше, оглядел поджарый живот, полукружья выступающих ребер, некрасивые шрамы на правом боку, худые сильные руки. О черт, этот мальчик был что-то с чем-то. Ехидный взгляд и нехорошую ухмылку Луссурия увидел в последнюю очередь. Сквало бросился в атаку, не дожидаясь, пока Луссурия насмотрится.
Никакого стиля Сквало не придерживался. Похоже было, что он нахватался знаний и приемов отовсюду, подстроил под себя и применял, как бог на душу положит. Но получалось у него неплохо, бил он сильно и легко уходил от ударов. Время полетело незаметно. Луссурия наслаждался. Одно дело выходить на ринг ради денег, в покуренном полутемном зале, каждый миг ожидая, что бой прервется визитом карабинеров, и совсем другое — размяться поутру с симпатичным противником, на которого просто посмотреть и то приятно. Прервали их первые посетители спортзала. Спарринг длился без малого два часа.
Потный растрепанный Сквало сдул челку с глаз и улыбнулся — не той недоброй ухмылкой, а по-мальчишески открыто и легко. — А ты ничего, Лу. — Меня не так зовут, милый, — сказал Луссурия. Улыбка Сквало превратилась в, похоже, обычный для него хищный оскал. — Не зови меня милым, или я буду звать тебя, как захочу. Капли пота на влажной бледной коже, белые прядки, прилипшие ко лбу, часто вздымающаяся грудь — все это было слишком. Хоть не смотри. — Хочешь, можешь принять душ. В ту дверь и вверх по лестнице. — Было бы неплохо, спасибо. Сквало сгреб свои вещи в охапку и отправился к указанной двери, а Луссурия все смотрел — на худую потную спину, на поджарую задницу. Не пацан, а наваждение.
---
Когда Луссурия поднялся наверх, в свою квартиру, в ванной все еще шумела вода. Луссурия заглянул, полюбовался на жилистое бледное тело под струями воды, получил в ответ зубастую акулью ухмылку и спросил так, словно только за этим и открыл дверь: — Будешь завтракать, дорогой? — А ты говорить умеешь, Лу? Или проще жратву на вынос где-нибудь заказать? — Умею, — сказал Луссурия, почти задетый таким пренебрежением. — Увидишь, милый, как я умею готовить. Сквало фыркнул.
Но в итоге он оценил, конечно. Лопал как не в себя. Луссурия сел напротив, чувствуя одновременно злорадство и умиление. В конце концов, это чертовски приятно, когда есть, кого накормить. Даже шеф-повар может сдохнуть от тоски, если ему на пути не попадаются благодарные едоки. Луссурии вот давно не попадались. Он уже полгода жил один, а случайных партнеров он сюда не водил. В некотором смысле он был брезглив и четко разделял, где у него отношения, а где просто секс. Сквало вот быстро из графы "неплохо бы перепихнуться" перешел в графу "с ним интересно иметь дело". С ним действительно было интересно, он был словно тигренок, с которым играть одно удовольствие, главное следить, чтобы ничего не откусил в процессе. — Твой гардероб нуждается в обновлении, дорогой. Если ты сейчас на мели, я могу... — Ты охуел? Я на нищего похож? — Я просто хочу помочь, — сказал Луссурия примирительно. — Да не нужна мне нахрен никакая помощь. Есть у меня деньги. Мне просто нравятся эти шмотки и все, понятно? — Эти шмотки, как ты их называешь, скоро расползутся по швам прямо на тебе. Не то чтобы я был против такого зрелища, но не хотелось бы, чтобы им наслаждались все подряд. — Ты разговариваешь как придурок, — сказал Сквало. Но он улыбался, и в глазах его таился смех. Красивые у него были глаза. Луссурия засмотрелся и забыл, о чем шла речь. Вот ведь. — Да куплю я что-нибудь, все равно к родителям так не поеду. — А где у тебя родители? — В Сиракузах. Я год там не был. — А где был? — На востоке. Ладно, это не важно. Слушай, Лу, я пойду, наверное. Ты, правда, ничего и дерешься классно, но я не по этой части. А то ты так смотришь, мне прям не по себе. — Ну, не буду я на тебя смотреть, дорогой. Доедай. Под серьезным взглядом Сквало деланный смех Луссурии постепенно затих. — Ты на самом деле ничего, Лу. Я пойду, ты извини. Может, еще увидимся. Луссурия пожал его жесткую ладошку, спросил: — Тебе сколько лет? — Скоро будет четырнадцать. — Значит, тринадцать? — А тебе? – сказал Сквало. Луссурия вернул ему ехидную улыбку. — Скоро будет семнадцать. Будешь в Палермо, забегай. Поспаррингуемся, хорошие противники нечасто встречаются. — Обязательно, — сказал Сквало. Луссурия улыбался, думая про себя, что никогда больше этого пацана не увидит. Может, и к лучшему. Наваждением меньше – жизнь разумней. Но он ошибся. Всего через пару месяцев Сквало снова появился в его жизни – и остался в ней надолго.
2.
Посетителей в тот день было немного. Луссурии показалось, он почувствовал знакомое присутствие раньше, чем оглянулся. Сквало в дверном проеме словно соткался из тени и света: только что его не было, и вот он уже здесь, тоненький, в белой рубашке и черных брюках, руки в карманах и все то же "Привет", произнесенное низким мужским голосом. Красивый у мальчишки был голос. — Привет, — сказал Луссурия. Сквало вышел на свет, и Луссурия убедился в том, что это не игра теней — глаза у паренька были запавшие, и скулы обозначились четче. — Ты можешь сейчас прерваться? Есть разговор. — Иди наверх, милый, — сказал Луссурия. — Я сейчас приду. И пока Луссурия заканчивал с клиентом, тягающим веса, пока предупреждал владельца зала, что отлучится ненадолго, он все думал о том, что же у Сквало стряслось. Выглядел мальчик уж слишком болезненным и усталым.
По лестнице Луссурия взлетел в мгновение ока. Сквало обнаружился на кухне, все на том же стуле. Сидел, подвернув под себя ногу, и задумчиво жевал стейк, который Луссурия планировал съесть за ужином. Картина была дивная. Луссурия хмыкнул, поправил Сквало челку, свисающую на глаза, и сказал: — Так о чем разговор, милый? Но он даже близко не предполагал, что Сквало заговорит именно об этом. Да и кто бы мог предположить такое?
— Вария? — сказал Луссурия, выслушав Сквало. — Ты шутишь? Сквало улыбнулся зубастой своей улыбкой. — Почему? Я думаю, ты справишься, а нам как раз нужен кто-то с Пламенем Солнца. Считай, что я — отдел кадров. Маммон, покажись. Будто улыбка кота из сказки английского математика, сквозь воздух проступил, проявился постепенно — ребенок в черной шапке, натянутой на глаза, и в черном плащике с красным шевроном на рукаве. Такой же шеврон нарисовался на рукаве Сквало. А на правой руке проявилась перчатка. Луссурия смотрел на них, прикусив губу. Вот оно значит как. Иллюзионист, да еще и такой маленький. О чудесных малышах, которые работают на мафию и могут куда больше обычных умельцев, Луссурия, конечно, слышал, но до сегодняшнего дня считал это просто байками. Выходит, это не байки. Выходит, один из них работает на Варию. — Ну, так что? — произнес Сквало. Он явно наслаждался произведенным эффектом. — Ничего. Скажи лучше, что у тебя с рукой. — С которой? С этой? Ничего особенного, видишь, все на месте. Луссурия перехватил его за руку, задрал рукав — и долго смотрел на крепление протеза. — Все действует, — сказал Сквало со слабой усмешкой. — Лучше, чем настоящая. Его бравада казалась невыносимой. И в то же время без нее этот смешной мальчик уже бы не был собой. — Не болит? — спросил Луссурия. Сквало помотал лохматой головой: нет. — Тебе надо подстричься, милый. — Через пару месяцев подстригусь. Я зарок дал. — Ну, если зарок, то конечно. Сквало кивнул. Иронии он, кажется, не заметил. Впрочем, это было к лучшему. — Так что насчет моего предложения? Ты согласен? — Разве я могу тебе отказать, милый? Наверное, надо было сказать, что это отличная возможность, что он очень рад, — ну, хоть что-нибудь в этом роде. Если на тебя обращает внимание известная охранная фирма, всегда собиравшая под свое крылышко заметных боксеров, стрелков, борцов, это как минимум должно льстить. Но слухами земля полнится, и Луссурия знал то, что на самом деле Вария работает на мафию. В другой ситуации он еще задумался бы, стоит ли связываться. Вот только есть предложения, от которых не отказываются. Это мафии можно отказать — и умереть или выиграть, уж там как пойдет, но как отказать парню, при взгляде на которого одно только и возникает желание: запереть его в спальне и никуда не отпускать? — Это "да", или ты так шутишь? — Это "да". Добавки хочешь? — Я хочу, — сказал Маммон. — Ску все облапал грязными руками, я это есть не буду. Сквало фыркнул, Маммон надулся и взлетел с его колен, завис над столом. — Вы с боссом как будто по одним помойкам шлялись, никакого воспитания ни у тебя, ни у него. — Он не ест руками, — сказал Сквало. — Ест. Когда его никто не видит. — А ты, значит, подглядываешь? — Я думал, это кто-то из рядовых продукты ворует, — пискнул Маммон, уворачиваясь от руки Сквало. — Я же не знал, что это босс. — Скажи спасибо, что он тебя не поджарил, придурок. А то он может. — Вы как близнецы. И оба дурно воспитанные. — Цыц, мелочь, — сказал Сквало. Поймал Маммона и усадил себе на плечо. Тот смешно свесил ножки вниз. — А босс — это тот самый Тир? — спросил Луссурия, до того молча наблюдавший за их нелепой перепалкой. — Тир умер, — сказал Маммон. — Ску мог стать боссом, но не захотел. — У нас лучший в мире босс, ясно? Сильнее него никого нет. — Ладно, Ску, я же ничего не говорю. — А кто ваш босс? — сказал Луссурия. Сквало посмотрел на него, и этот взгляд — гордый, счастливый — заставил почему-то Луссурию напрячься. — Увидишь.
---
Увидел, чего уж там.
Варийский замок поразил Луссурию сочетанием изысканных интерьеров и неухоженности этих самых интерьеров. Дивное место, и он с удовольствием бы занялся его обустройством, если бы вдруг представилась такая возможность. За разглядыванием обстановки Луссурия как-то упустил тот момент, когда они вошли в большую гостиную, и Сквало сказал: — Хэй, хватит дрыхнуть. Я нам Солнце нашел. — Отвали, — донеслось с дивана хриплое. Луссурия, наконец, углядел черноволосого парня, лежавшего на диване навзничь. Подушка валялась на полу, плед сбился комом. Сквало пошел к дивану. Луссурия двинулся было за ним, но невидимый Маммон приземлился на плечо, шепнул в ухо: — Стой.
Сквало поднял подушку и подсунул под черноволосую голову, игнорируя невнятные ругательства. Луссурия услышал, как Сквало сказал тихо: — Башка, что ли, болит? Ты чего? Или с папашей опять полаялся? — Иди на хрен. — Сейчас пойду. Ты как вообще? Тебе, может, болеутоляющего? — Угу. — Ладно, сейчас.
Сквало вернулся к двери, сказал: — Пошли, потом познакомитесь. Пусть дрыхнет. Маммон, проследи, чтобы в эту дверь никто не входил. — Как скажешь, Ску. Они вышли в коридор. Маммон все так же сидел у Луссурии на плече. — Двери нет. Как ты и хотел. Луссурия оглянулся. Двери действительно больше не было, просто сплошная стена. — Развлекаешься? — сказал Сквало. – Ладно. Слушайте, я сгоняю в медчасть. Маммон, пока проводи Луссурию в его комнату. Сквало свернул в ближайший коридор и действительно побежал. — Нам прямо, — сказал Маммон. — Ты не мог бы стать видимым? — Мне так больше нравится, — заявил Маммон. — Иди-иди, нечего стоять. Я не собираюсь терять с тобой весь день, мое время слишком дорого стоит. — А кто был этот парень? — Это босс Варии. Луссурия на миг сбился с шага. — Правда? — Его зовут Занзас. Он сын Девятого Вонголы. Ску прав, сильнее Занзаса никого нет. — А что с ним. Похмелье, что ли? — Мигрень, наверное. У него бывают иногда. Тебе повезло, что он спал. Обычно в таком состоянии он готов убивать все живое. А помешать ему, сам понимаешь, никто не может. — Они друзья? — сказал Луссурия. Он, конечно, знал другое слово, куда более точно отражающее и сияющий взгляд Сквало, и его грубоватую нежность, и заботливость. Даже слепой увидел бы, что Сквало влюблен. Вот только у гетеросексуалов это называется иначе. Например, дружбой. Или восхищением, уважением, чем-то еще. — Они друзья? — Да. И именно поэтому Занзас здесь, а не там, где ему положено быть. — Он тебе не нравится? — спросил Луссурия. — Нравится, — ответил невидимый иллюзионист, но таким странным тоном, что Луссурия невольно задумался, что у Маммона к Занзасу. Похоже, этот Занзас умел производить впечатление на людей. Когда, конечно, не дрых, спасаясь от головной боли. — Понятно, — сказал Луссурия.
Он ведь с самого начала знал, что ему ничего не светит. Знал. Так из-за чего теперь переживать? Всегда можно ограничиться дружбой. Прямо как у гетеросексуалов.
3.
Полгода спустя Занзаса в Варии уже не было, и все они чудом выжили, и Сквало напивался каждый вечер, утверждая, что не может без этого заснуть. А Луссурия все чаще думал о том, что вот — его шанс. Сквало был так измучен чувством вины и одиночеством, что был бы благодарен за любое тепло. И именно поэтому Луссурия был со Сквало куда холоднее, чем мог бы. Воспользоваться этим шансом казалось нечестным. Но и бросать Сквало одного в таком раздрае тоже было нельзя. Леви до сих пор винил Сквало в том, что произошло с Занзасом, Бельфегор был еще ребенком, что думал Маммон, никто не знал. А Луссурия избегал оставаться со Сквало наедине. Луссурия каждый день мучился мыслями об этом. И о том, что он старший во всей их компании, что он единственный, кому Сквало небезразличен, что он должен... Должен. Долг и ответственность — это было по части Сквало, Луссурия не слишком умел жить, опираясь на эти категории. И когда он, наконец, свернул к комнатам Сквало, чтобы поговорить с ним по душам, произошло это будто само собой и уж точно не сопровождалось рассуждениями о долге. Рассуждения Луссурию обычно тормозили.
Сквало обнаружился в спальне. Ему еще не было пятнадцати, и с виду он был все тем же мальчиком, зацепившим Луссурию с первого взгляда — тогда, восемь месяцев назад. Всего-то и различий, что потухший взгляд, запавшие глаза да волосы, собранные в маленький хвостик. И запах алкоголя. Сердце сжималось от жалости, но и от возбуждения тоже никуда было не деться. Пьяный, в одних трусах, Сквало казался таким доступным – руку протяни, и он твой.
Луссурия действительно протянул руку, взял Сквало за голое плечо, привлек к себе. — Ты чего? — спросил Сквало. Но вырываться не стал. Прислонился к Луссурии, дал себя обнять. Кажется, ему и впрямь было все равно, что с ним делают и почему. — Ты совсем измотался, Ску. — Работы много. — Надо больше спать. — Надо... Луссурия укачивал его в своих объятьях. Тихий и покорный, Сквало был настолько сам на себя не похож, что Луссурии стало сильно не по себе. Надо было сказать: "Я помогу тебе заснуть". Надо было уложить его в постель, помассировать его напряженные плечи, приласкать его. Надо было...
— Ты ведь не сдаешься, правда? — сказал Луссурия тихо. — Ты ведь не бросишь его? Мы же его вытащим? Даже через десять лет, через двадцать, но мы ведь вытащим его, да? — С чего ты взял, что я сдаюсь, придурок? Сквало вырвался из его объятий и смотрел зло. Будто искра прошла по уснувшим было проводам. — Я знаю, что ты не сдаешься, милый, — сказал Луссурия. — Ты никогда не сдаешься. Сквало отвел взгляд, сказал еле слышно: — Мне это снится. Что я там вместо него. Я должен был... Я должен был закрыть его собой, я должен был что-то сделать, я... — Ску... — Я должен был. — Ты сделал все, что мог, Ску. Не спорь, милый. Сквало только усмехнулся невесело. — Не спорь, — сказал Луссурия. — В тех обстоятельствах ты сделал все, что было возможно. Сейчас нужно думать о том, как его освободить. — Я думаю. — Вот и хорошо. — Ты как мамаша. Воображаешь себя взрослым, придурок? — Я просто за тебя беспокоюсь. — Не стоит, — сказал Сквало. — Ничего мне не сделается.. Я-то живой и на свободе в отличие от... — Ты его освободишь, я точно знаю. — Откуда тебе знать? — Просто знаю. Ты ложись спать, Ску. От того, что ты изводишь себя, нет никакой пользы. Тебе надо больше отдыхать. — Ты впрямь как мамаша. Ты зачем заходил-то? — Да так, — сказал Луссурия, — просто мимо шел. Ты ложись, я пойду. — Доброй ночи, мамочка. Голос Сквало прозвучал почти весело. Луссурия вышел за дверь и закрыл глаза. Вот и все. Как сказал бы Сквало: "Ты проебал свой последний шанс, придурок".
А с другой стороны, к дьяволу такие шансы. Луссурия улыбнулся сам себе и пошел прочь.
... Ты представить себе не можешь, Как прекрасна весна у моря. Что это на простую весну не похоже, Согласится каждый, не споря. Начинается так: низко над садом Ты видишь туман розовый и серый; Тут надо молчать, чтоб ни словом, ни взглядом Не спугнуть весны, пугливой, как серна. Ты раскладываешь пасьянс, путая масти, Шьёшь, восторгаешься новым поэтом И всё время испытываешь какое-то лёгкое счастье. Не нужно только говорить об этом. Ты ложишься спать, а утром рано... Боже ты мой, как надулись и вспухли Красные почки старых каштанов. А на яблоне - светлое облако, пух ли? И высокое море синей стеною Обвело весь город от солнца алый. Тогда приходит тот, кто зимою Не глядел на тебя, а если глядел, то мало. Весна поймала в нежные сети, Он отдаёт тебе свою душу. И что тут сказать? И как тут ответить?
СЭМ: Знаешь что, старик, я уже сыт по горло твоими замашками камикадзе. ДИН: Какой нафиг камикадзе? Я - ниндзя!
дорогая, милая-милая, любимая Бамс я хочу поздравить тебя с этим чудесным днем с этим прекрасным утром и пожелать всего того, о чем ты только могла мечтать фантазировать желать, до дрожи в коленях
СЭМ: Знаешь что, старик, я уже сыт по горло твоими замашками камикадзе. ДИН: Какой нафиг камикадзе? Я - ниндзя!
это так странно, как-то... польщена на картинку в контакте сделала комментарий... и удивилась... тому, что мое "высказывание" вообще кому-то понравилось.
К распространению. Важно. Информация предоставлена Free fencer с просьбой помочь перепостом.
Озверевший киевский мажор, едва не убив пятилетнюю девочку в ДТП, теперь пытается с помощью исполнительной службы стребовать с ее родителей сумму в 160 тыс. грн. с формулировкой «за моральный ущерб». Призвать его к порядку законными средствами не удается: папа имеет отношение к Генпрокуратуре, и обрушил на жертв сына мощь государственного аппарата…
Рассказывает Староста Юлия Антоновна: «18 августа 2010 года с семьей возвращались из Киева в Житомир. Скорость не превышали, ехали с допустимой скоростью 85 км/ч. Мы были пристегнуты, машина ехала в средней полосе. В районе автобусной остановки Катериновка нас собирался остановить на проверку пост ДАИ. Убедившись в отсутствии помех слева и справа, мы приготовились совершить маневр, но начать его не успели: в этот момент услышали оглушительный удар сзади. Должно быть, теряли сознание, потому что какая-то часть происходящего выпала… Оказалась я на улице, как – я не помню. В машине на заднем сиденье находился пятилетний ребенок… читать дальшеВодитель БМВ, который нас ударил, зацепил левую часть нашей машины и улетел в отбойник. Погнул его. Не знаю, куда он шел и как он шел, и что перед собой видел. Когда мы вышли и стали вытаскивать ребенка – она лежала без сознания – водитель БМВ, молодой парень с длинными вьющимися волосами, (одет был в светлую рубашку и брюки), ходил и смеялся… Муж остался на трассе, чтобы оформить ДТП, меня с ребенком увезли в больницу. При том повреждении, которое случилось с машиной, я удивляюсь, как мы остались живы. К нам в больницу никто не приходил, не спрашивал, в каком мы состоянии. Вытребовать документы у представителей ДАИ мужу не удавалось на протяжении недели, а то и дольше. Потом мы узнали, кто нас ударил – это оказался сын одного из руководителей Генпрокуратуры Украины Гузир Дмитрий Владимирович. Его отца зовут Гузир Владимир Павлович. Последний суд состоялся в августе прошлого года, причем узнали мы об этом только в феврале 2012 года, поэтому успеть подать какие-то документы на аппеляцию мы физически не могли. Нас никто не уведомлял. В реестре общих судебных дел, который доступен всем, эти дела неявны, и когда мы получили от исполнительной службы сумму к оплате, а она составляла порядка 160 тыс. гривен, мы зашли на сайт и нашли наше судебное дело. А потом через некоторое время оно исчезло. Теперь – самое страшное. То, что они умело состряпали все дела и обвинили моего мужа – это одно дело, но теперь исполнительная служба имеет негласное указание из Киева. Они роют землю. В чем это выражается: ночные приходы в мой дом, утренние… Они хотят попасть внутрь и описать все имущество, которое принадлежит мне на правах собственности. У ребенка был нервный срыв, когда они приходили в последний раз. Я бы их пустила в дом, но они пришли с нарушением действующего законодательства и даже не сочли нужным привести с собой понятых. Ранг человека достаточно высокий, у нас руки опустились, поэтому не предпринимали никаких действий: остались живы – уже хорошо, потеряли машину – ну и ладно, это был маленький «Ланос», но мы никак не думали, что они вот так вот, втихаря, сначала устными угрозами, а потом судебными делами решат вытребовать с нас деньги. Я боюсь обращаться в СМИ, я понимаю, с кем мы имеем дело… Ни один из юристов, даже с самыми большими регалиями, не захочет тягаться с Генпрокуратурой Украины. Я думаю, с их стороны это не вопрос денег. Они люди достаточно обеспеченные. У них здесь дело принципа…»
В настоящее время продолжаются попытки вытребовать деньги у отца пострадавшего в аварии ребенка и бывшего мужа Старосты Ю.А., владельца вдребезги разбитого «Ланоса» Ларченкова Владимира Анатольевича в пользу «пострадавшего» в ДТП Гузира Д.В., водителя БМВ. А между тем Ларченков В.А. в результате действий сотрудников исполнительной службы уже потерял работу: его руководителю ненавязчиво пообещали серию проверок, если он не расстанется со своим сотрудником.
Достаточно одного непредвзятого взгляда на фотографии, чтобы понять, каким образом развивались события в ту ночь на киевской трассе… Но судьи решили иначе. Единственный шанс добиться справедливости – привлечь к этому делу внимание общественности. Другим способом добиться от правоохранительных органов соблюдения закона уже невозможно.
Помогите этим людям. Пожалуйста. Распространите так широко, как сможете. Допускается выкладывание на любые ресурсы.