СЭМ: Знаешь что, старик, я уже сыт по горло твоими замашками камикадзе. ДИН: Какой нафиг камикадзе? Я - ниндзя!
11.05.2012 в 16:17
Пишет Varia Team:Команда Varia Team. Внеконкурс. Фик "Солнце сквозь тучи"
Название: Солнце сквозь тучи
Автор: Varia Team
Бета: Varia Team
Герои: односторонний Луссурия/Сквало, намеки на возможный Занзас/Сквало
Категория: слэш
Рейтинг: G
Жанр: юст
Размер: мини (3089 слов)
Саммари: гетеросексуалы называют это дружбой
Дисклаймер: Нам не принадлежит ничего. Только то, что мы возьмем сами
Примечания: фик написан на внеконкурс Reborn Nostra на дайри
1.
— Хорошо дерешься.
Луссурия повернул голову. Худощавый парнишка с нереально белыми волосами облокотился рядом на барную стойку. На бойца он вроде был не слишком похож. Клиента на ночь ищет? Крашеные волосы и кожаная курточка в облипку, на пару размеров меньше, чем нужно, свидетельствовали в пользу этого предположения. А вот холодный взгляд серых глаз говорил совсем о другом.
Мальчик был не в его вкусе, но Луссурия неожиданно заинтересовался.
— Ты участвовал в боях? Я тебя не помню.
— Да не, я так. Посмотреть заглянул.
Шел-шел мальчик и решил заглянуть в заведение, у которого нет ни вывески, ни названия, зато есть серьезный контроль на входе. Интересный мальчик.
— Хочешь поучаствовать? Я могу замолвить за тебя словечко.
— Спасибо, — фыркнул тот. — Я на жизнь иначе зарабатываю.
Неужели все-таки собой торгует? А он ничего. Слишком тощий, конечно, но мордашка симпатичная.
— Тебя угостить, милый?
— Ты за кого меня принял, придурок? — сказал мальчик без тени улыбки.
— Без обид, а? Я просто хотел купить тебе выпить.
— Прекрати раздевать меня глазами или останешься без них. Без обид.
Луссурия засмеялся.
— Договорились. Так что будешь пить?
— Содовую.
— А что так?
Конечно, пить пареньку было рановато по общепринятым меркам. С другой стороны, никакие общепринятые мерки здесь все равно не действовали.
— Не люблю спиртное. Координация не та становится.
Луссурия пожал плечами.
— Иногда можно и расслабиться.
— А мне нравится быть ко всему готовым. Слушай, я чего подошел-то. Как насчет спарринга? Ну, не сейчас, а когда протрезвеешь.
Луссурия снова окинул взглядом его стройную фигурку. Это действительно могло быть интересным.
— Ну, так что?
— Можно, — согласился Луссурия.
Назвал адрес, сказал:
— Приходи утром. Позавтракаем вместе, милый.
— Я тебе не "милый", придурок. Ты, блядь, ни о чем другом вообще думать не можешь?
Луссурия улыбнулся примирительно:
— Я пошутил. Так ты придешь?
— Да. Счастливо.
Мальчик махнул рукой и пошел к выходу. Луссирия смотрел ему вслед: легкий шаг, прямая спина, горделивая посадка головы. Маленькие ягодицы, обтянутые заношенными джинсами. Вот черт. Обычно ему нравились совсем другие парни — крепкие, накачанные, чтоб было за что подержаться. Но сейчас Луссурия чувствовал себя словно рыба на крючке — его подцепили, и он готов был тащиться за своим крючком куда угодно. Он попался — на узкую задницу, на резкий тон, на серые глаза и белые вихры. Понятно было, что мальчишка не даст — ни завтра, ни вообще, но помечтать-то можно.
Луссурия расплатился торопливо и отправился домой.
---
Наутро Луссурия решил, что мальчик не придет. Почему — черт его знает, но Луссурия был уверен, что вспугнул его.
Тренировочный зал, где Луссурия выполнял одновременно обязанности сторожа, уборщика и помощника тренера, был пуст. Открывался зал в десять, а до того времени был в полном распоряжении Луссурии.
Не придет мальчишка.
Луссурия растягивался перед тренировкой, а сам думал о своих бесплодных мечтаниях. И с чего ему втемяшилось в голову, что ему что-то светит? С первого взгляда ведь понятно было, что перед ним законченный гетеросексуал.
Да и наплевать. Парней на свете полно — и получше этого смешного самоуверенного птенчика с крашеными волосами.
— Привет, — раздался от дверей низкий голос, так плохо вяжущийся со своим владельцем.
Пришел-таки.
Луссурия оглянулся. Мальчишка стоял, подперев плечом косяк, и ухмылялся. Был он все в той же курточке и тех же джинсах, и при свете неожиданно стало заметно, что мальчик носит все в обтяг не ради красоты, а просто потому что вырос из этих вещей. Надо же было так ошибиться вчера.
— Ну, что? — сказал тот. — Драться будем?
— Конечно, — ответил Луссурия. — Проходи, милый, будь как дома.
— Я тебе не милый.
Луссурия улыбался довольно.
— Все равно проходи. Ты так и не сказал, как тебя зовут.
— Сквало.
Акула. Надо же. Слишком уж претенциозная кличка для такого малька.
Луссурия был в одних только тренировочных штанах, босиком. Его противник расшнуровал свои тяжелые ботинки, скинул куртку и белую футболку. Повернулся.
Луссурия невольно ощупал взглядом его ширинку: ах, тесные джинсы — это порой такая прелесть. И только потом поднял взгляд выше, оглядел поджарый живот, полукружья выступающих ребер, некрасивые шрамы на правом боку, худые сильные руки. О черт, этот мальчик был что-то с чем-то.
Ехидный взгляд и нехорошую ухмылку Луссурия увидел в последнюю очередь. Сквало бросился в атаку, не дожидаясь, пока Луссурия насмотрится.
Никакого стиля Сквало не придерживался. Похоже было, что он нахватался знаний и приемов отовсюду, подстроил под себя и применял, как бог на душу положит. Но получалось у него неплохо, бил он сильно и легко уходил от ударов.
Время полетело незаметно. Луссурия наслаждался. Одно дело выходить на ринг ради денег, в покуренном полутемном зале, каждый миг ожидая, что бой прервется визитом карабинеров, и совсем другое — размяться поутру с симпатичным противником, на которого просто посмотреть и то приятно.
Прервали их первые посетители спортзала. Спарринг длился без малого два часа.
Потный растрепанный Сквало сдул челку с глаз и улыбнулся — не той недоброй ухмылкой, а по-мальчишески открыто и легко.
— А ты ничего, Лу.
— Меня не так зовут, милый, — сказал Луссурия.
Улыбка Сквало превратилась в, похоже, обычный для него хищный оскал.
— Не зови меня милым, или я буду звать тебя, как захочу.
Капли пота на влажной бледной коже, белые прядки, прилипшие ко лбу, часто вздымающаяся грудь — все это было слишком. Хоть не смотри.
— Хочешь, можешь принять душ. В ту дверь и вверх по лестнице.
— Было бы неплохо, спасибо.
Сквало сгреб свои вещи в охапку и отправился к указанной двери, а Луссурия все смотрел — на худую потную спину, на поджарую задницу.
Не пацан, а наваждение.
---
Когда Луссурия поднялся наверх, в свою квартиру, в ванной все еще шумела вода. Луссурия заглянул, полюбовался на жилистое бледное тело под струями воды, получил в ответ зубастую акулью ухмылку и спросил так, словно только за этим и открыл дверь:
— Будешь завтракать, дорогой?
— А ты говорить умеешь, Лу? Или проще жратву на вынос где-нибудь заказать?
— Умею, — сказал Луссурия, почти задетый таким пренебрежением. — Увидишь, милый, как я умею готовить.
Сквало фыркнул.
Но в итоге он оценил, конечно. Лопал как не в себя. Луссурия сел напротив, чувствуя одновременно злорадство и умиление. В конце концов, это чертовски приятно, когда есть, кого накормить. Даже шеф-повар может сдохнуть от тоски, если ему на пути не попадаются благодарные едоки.
Луссурии вот давно не попадались. Он уже полгода жил один, а случайных партнеров он сюда не водил. В некотором смысле он был брезглив и четко разделял, где у него отношения, а где просто секс.
Сквало вот быстро из графы "неплохо бы перепихнуться" перешел в графу "с ним интересно иметь дело". С ним действительно было интересно, он был словно тигренок, с которым играть одно удовольствие, главное следить, чтобы ничего не откусил в процессе.
— Твой гардероб нуждается в обновлении, дорогой. Если ты сейчас на мели, я могу...
— Ты охуел? Я на нищего похож?
— Я просто хочу помочь, — сказал Луссурия примирительно.
— Да не нужна мне нахрен никакая помощь. Есть у меня деньги. Мне просто нравятся эти шмотки и все, понятно?
— Эти шмотки, как ты их называешь, скоро расползутся по швам прямо на тебе. Не то чтобы я был против такого зрелища, но не хотелось бы, чтобы им наслаждались все подряд.
— Ты разговариваешь как придурок, — сказал Сквало. Но он улыбался, и в глазах его таился смех.
Красивые у него были глаза. Луссурия засмотрелся и забыл, о чем шла речь. Вот ведь.
— Да куплю я что-нибудь, все равно к родителям так не поеду.
— А где у тебя родители?
— В Сиракузах. Я год там не был.
— А где был?
— На востоке. Ладно, это не важно. Слушай, Лу, я пойду, наверное. Ты, правда, ничего и дерешься классно, но я не по этой части. А то ты так смотришь, мне прям не по себе.
— Ну, не буду я на тебя смотреть, дорогой. Доедай.
Под серьезным взглядом Сквало деланный смех Луссурии постепенно затих.
— Ты на самом деле ничего, Лу. Я пойду, ты извини. Может, еще увидимся.
Луссурия пожал его жесткую ладошку, спросил:
— Тебе сколько лет?
— Скоро будет четырнадцать.
— Значит, тринадцать?
— А тебе? – сказал Сквало.
Луссурия вернул ему ехидную улыбку.
— Скоро будет семнадцать. Будешь в Палермо, забегай. Поспаррингуемся, хорошие противники нечасто встречаются.
— Обязательно, — сказал Сквало.
Луссурия улыбался, думая про себя, что никогда больше этого пацана не увидит. Может, и к лучшему. Наваждением меньше – жизнь разумней.
Но он ошибся. Всего через пару месяцев Сквало снова появился в его жизни – и остался в ней надолго.
2.
Посетителей в тот день было немного.
Луссурии показалось, он почувствовал знакомое присутствие раньше, чем оглянулся. Сквало в дверном проеме словно соткался из тени и света: только что его не было, и вот он уже здесь, тоненький, в белой рубашке и черных брюках, руки в карманах и все то же "Привет", произнесенное низким мужским голосом. Красивый у мальчишки был голос.
— Привет, — сказал Луссурия.
Сквало вышел на свет, и Луссурия убедился в том, что это не игра теней — глаза у паренька были запавшие, и скулы обозначились четче.
— Ты можешь сейчас прерваться? Есть разговор.
— Иди наверх, милый, — сказал Луссурия. — Я сейчас приду.
И пока Луссурия заканчивал с клиентом, тягающим веса, пока предупреждал владельца зала, что отлучится ненадолго, он все думал о том, что же у Сквало стряслось. Выглядел мальчик уж слишком болезненным и усталым.
По лестнице Луссурия взлетел в мгновение ока. Сквало обнаружился на кухне, все на том же стуле. Сидел, подвернув под себя ногу, и задумчиво жевал стейк, который Луссурия планировал съесть за ужином.
Картина была дивная. Луссурия хмыкнул, поправил Сквало челку, свисающую на глаза, и сказал:
— Так о чем разговор, милый?
Но он даже близко не предполагал, что Сквало заговорит именно об этом.
Да и кто бы мог предположить такое?
— Вария? — сказал Луссурия, выслушав Сквало. — Ты шутишь?
Сквало улыбнулся зубастой своей улыбкой.
— Почему? Я думаю, ты справишься, а нам как раз нужен кто-то с Пламенем Солнца. Считай, что я — отдел кадров. Маммон, покажись.
Будто улыбка кота из сказки английского математика, сквозь воздух проступил, проявился постепенно — ребенок в черной шапке, натянутой на глаза, и в черном плащике с красным шевроном на рукаве. Такой же шеврон нарисовался на рукаве Сквало. А на правой руке проявилась перчатка.
Луссурия смотрел на них, прикусив губу. Вот оно значит как. Иллюзионист, да еще и такой маленький. О чудесных малышах, которые работают на мафию и могут куда больше обычных умельцев, Луссурия, конечно, слышал, но до сегодняшнего дня считал это просто байками. Выходит, это не байки. Выходит, один из них работает на Варию.
— Ну, так что? — произнес Сквало.
Он явно наслаждался произведенным эффектом.
— Ничего. Скажи лучше, что у тебя с рукой.
— С которой? С этой? Ничего особенного, видишь, все на месте.
Луссурия перехватил его за руку, задрал рукав — и долго смотрел на крепление протеза.
— Все действует, — сказал Сквало со слабой усмешкой. — Лучше, чем настоящая.
Его бравада казалась невыносимой. И в то же время без нее этот смешной мальчик уже бы не был собой.
— Не болит? — спросил Луссурия.
Сквало помотал лохматой головой: нет.
— Тебе надо подстричься, милый.
— Через пару месяцев подстригусь. Я зарок дал.
— Ну, если зарок, то конечно.
Сквало кивнул. Иронии он, кажется, не заметил. Впрочем, это было к лучшему.
— Так что насчет моего предложения? Ты согласен?
— Разве я могу тебе отказать, милый?
Наверное, надо было сказать, что это отличная возможность, что он очень рад, — ну, хоть что-нибудь в этом роде. Если на тебя обращает внимание известная охранная фирма, всегда собиравшая под свое крылышко заметных боксеров, стрелков, борцов, это как минимум должно льстить. Но слухами земля полнится, и Луссурия знал то, что на самом деле Вария работает на мафию. В другой ситуации он еще задумался бы, стоит ли связываться.
Вот только есть предложения, от которых не отказываются. Это мафии можно отказать — и умереть или выиграть, уж там как пойдет, но как отказать парню, при взгляде на которого одно только и возникает желание: запереть его в спальне и никуда не отпускать?
— Это "да", или ты так шутишь?
— Это "да". Добавки хочешь?
— Я хочу, — сказал Маммон. — Ску все облапал грязными руками, я это есть не буду.
Сквало фыркнул, Маммон надулся и взлетел с его колен, завис над столом.
— Вы с боссом как будто по одним помойкам шлялись, никакого воспитания ни у тебя, ни у него.
— Он не ест руками, — сказал Сквало.
— Ест. Когда его никто не видит.
— А ты, значит, подглядываешь?
— Я думал, это кто-то из рядовых продукты ворует, — пискнул Маммон, уворачиваясь от руки Сквало. — Я же не знал, что это босс.
— Скажи спасибо, что он тебя не поджарил, придурок. А то он может.
— Вы как близнецы. И оба дурно воспитанные.
— Цыц, мелочь, — сказал Сквало. Поймал Маммона и усадил себе на плечо. Тот смешно свесил ножки вниз.
— А босс — это тот самый Тир? — спросил Луссурия, до того молча наблюдавший за их нелепой перепалкой.
— Тир умер, — сказал Маммон. — Ску мог стать боссом, но не захотел.
— У нас лучший в мире босс, ясно? Сильнее него никого нет.
— Ладно, Ску, я же ничего не говорю.
— А кто ваш босс? — сказал Луссурия.
Сквало посмотрел на него, и этот взгляд — гордый, счастливый — заставил почему-то Луссурию напрячься.
— Увидишь.
---
Увидел, чего уж там.
Варийский замок поразил Луссурию сочетанием изысканных интерьеров и неухоженности этих самых интерьеров. Дивное место, и он с удовольствием бы занялся его обустройством, если бы вдруг представилась такая возможность.
За разглядыванием обстановки Луссурия как-то упустил тот момент, когда они вошли в большую гостиную, и Сквало сказал:
— Хэй, хватит дрыхнуть. Я нам Солнце нашел.
— Отвали, — донеслось с дивана хриплое.
Луссурия, наконец, углядел черноволосого парня, лежавшего на диване навзничь. Подушка валялась на полу, плед сбился комом.
Сквало пошел к дивану. Луссурия двинулся было за ним, но невидимый Маммон приземлился на плечо, шепнул в ухо:
— Стой.
Сквало поднял подушку и подсунул под черноволосую голову, игнорируя невнятные ругательства.
Луссурия услышал, как Сквало сказал тихо:
— Башка, что ли, болит? Ты чего? Или с папашей опять полаялся?
— Иди на хрен.
— Сейчас пойду. Ты как вообще? Тебе, может, болеутоляющего?
— Угу.
— Ладно, сейчас.
Сквало вернулся к двери, сказал:
— Пошли, потом познакомитесь. Пусть дрыхнет. Маммон, проследи, чтобы в эту дверь никто не входил.
— Как скажешь, Ску.
Они вышли в коридор. Маммон все так же сидел у Луссурии на плече.
— Двери нет. Как ты и хотел.
Луссурия оглянулся. Двери действительно больше не было, просто сплошная стена.
— Развлекаешься? — сказал Сквало. – Ладно. Слушайте, я сгоняю в медчасть. Маммон, пока проводи Луссурию в его комнату.
Сквало свернул в ближайший коридор и действительно побежал.
— Нам прямо, — сказал Маммон.
— Ты не мог бы стать видимым?
— Мне так больше нравится, — заявил Маммон. — Иди-иди, нечего стоять. Я не собираюсь терять с тобой весь день, мое время слишком дорого стоит.
— А кто был этот парень?
— Это босс Варии.
Луссурия на миг сбился с шага.
— Правда?
— Его зовут Занзас. Он сын Девятого Вонголы. Ску прав, сильнее Занзаса никого нет.
— А что с ним. Похмелье, что ли?
— Мигрень, наверное. У него бывают иногда. Тебе повезло, что он спал. Обычно в таком состоянии он готов убивать все живое. А помешать ему, сам понимаешь, никто не может.
— Они друзья? — сказал Луссурия.
Он, конечно, знал другое слово, куда более точно отражающее и сияющий взгляд Сквало, и его грубоватую нежность, и заботливость. Даже слепой увидел бы, что Сквало влюблен.
Вот только у гетеросексуалов это называется иначе. Например, дружбой. Или восхищением, уважением, чем-то еще.
— Они друзья?
— Да. И именно поэтому Занзас здесь, а не там, где ему положено быть.
— Он тебе не нравится? — спросил Луссурия.
— Нравится, — ответил невидимый иллюзионист, но таким странным тоном, что Луссурия невольно задумался, что у Маммона к Занзасу. Похоже, этот Занзас умел производить впечатление на людей. Когда, конечно, не дрых, спасаясь от головной боли.
— Понятно, — сказал Луссурия.
Он ведь с самого начала знал, что ему ничего не светит. Знал.
Так из-за чего теперь переживать?
Всегда можно ограничиться дружбой. Прямо как у гетеросексуалов.
3.
Полгода спустя Занзаса в Варии уже не было, и все они чудом выжили, и Сквало напивался каждый вечер, утверждая, что не может без этого заснуть.
А Луссурия все чаще думал о том, что вот — его шанс. Сквало был так измучен чувством вины и одиночеством, что был бы благодарен за любое тепло. И именно поэтому Луссурия был со Сквало куда холоднее, чем мог бы. Воспользоваться этим шансом казалось нечестным.
Но и бросать Сквало одного в таком раздрае тоже было нельзя. Леви до сих пор винил Сквало в том, что произошло с Занзасом, Бельфегор был еще ребенком, что думал Маммон, никто не знал. А Луссурия избегал оставаться со Сквало наедине.
Луссурия каждый день мучился мыслями об этом. И о том, что он старший во всей их компании, что он единственный, кому Сквало небезразличен, что он должен...
Должен.
Долг и ответственность — это было по части Сквало, Луссурия не слишком умел жить, опираясь на эти категории. И когда он, наконец, свернул к комнатам Сквало, чтобы поговорить с ним по душам, произошло это будто само собой и уж точно не сопровождалось рассуждениями о долге. Рассуждения Луссурию обычно тормозили.
Сквало обнаружился в спальне. Ему еще не было пятнадцати, и с виду он был все тем же мальчиком, зацепившим Луссурию с первого взгляда — тогда, восемь месяцев назад. Всего-то и различий, что потухший взгляд, запавшие глаза да волосы, собранные в маленький хвостик. И запах алкоголя.
Сердце сжималось от жалости, но и от возбуждения тоже никуда было не деться. Пьяный, в одних трусах, Сквало казался таким доступным – руку протяни, и он твой.
Луссурия действительно протянул руку, взял Сквало за голое плечо, привлек к себе.
— Ты чего? — спросил Сквало. Но вырываться не стал.
Прислонился к Луссурии, дал себя обнять. Кажется, ему и впрямь было все равно, что с ним делают и почему.
— Ты совсем измотался, Ску.
— Работы много.
— Надо больше спать.
— Надо...
Луссурия укачивал его в своих объятьях. Тихий и покорный, Сквало был настолько сам на себя не похож, что Луссурии стало сильно не по себе.
Надо было сказать: "Я помогу тебе заснуть". Надо было уложить его в постель, помассировать его напряженные плечи, приласкать его.
Надо было...
— Ты ведь не сдаешься, правда? — сказал Луссурия тихо. — Ты ведь не бросишь его? Мы же его вытащим? Даже через десять лет, через двадцать, но мы ведь вытащим его, да?
— С чего ты взял, что я сдаюсь, придурок?
Сквало вырвался из его объятий и смотрел зло. Будто искра прошла по уснувшим было проводам.
— Я знаю, что ты не сдаешься, милый, — сказал Луссурия. — Ты никогда не сдаешься.
Сквало отвел взгляд, сказал еле слышно:
— Мне это снится. Что я там вместо него. Я должен был... Я должен был закрыть его собой, я должен был что-то сделать, я...
— Ску...
— Я должен был.
— Ты сделал все, что мог, Ску. Не спорь, милый.
Сквало только усмехнулся невесело.
— Не спорь, — сказал Луссурия. — В тех обстоятельствах ты сделал все, что было возможно. Сейчас нужно думать о том, как его освободить.
— Я думаю.
— Вот и хорошо.
— Ты как мамаша. Воображаешь себя взрослым, придурок?
— Я просто за тебя беспокоюсь.
— Не стоит, — сказал Сквало. — Ничего мне не сделается.. Я-то живой и на свободе в отличие от...
— Ты его освободишь, я точно знаю.
— Откуда тебе знать?
— Просто знаю. Ты ложись спать, Ску. От того, что ты изводишь себя, нет никакой пользы. Тебе надо больше отдыхать.
— Ты впрямь как мамаша. Ты зачем заходил-то?
— Да так, — сказал Луссурия, — просто мимо шел. Ты ложись, я пойду.
— Доброй ночи, мамочка.
Голос Сквало прозвучал почти весело.
Луссурия вышел за дверь и закрыл глаза. Вот и все. Как сказал бы Сквало: "Ты проебал свой последний шанс, придурок".
А с другой стороны, к дьяволу такие шансы. Луссурия улыбнулся сам себе и пошел прочь.
URL записиНазвание: Солнце сквозь тучи
Автор: Varia Team
Бета: Varia Team
Герои: односторонний Луссурия/Сквало, намеки на возможный Занзас/Сквало
Категория: слэш
Рейтинг: G
Жанр: юст
Размер: мини (3089 слов)
Саммари: гетеросексуалы называют это дружбой
Дисклаймер: Нам не принадлежит ничего. Только то, что мы возьмем сами
Примечания: фик написан на внеконкурс Reborn Nostra на дайри
1.
— Хорошо дерешься.
Луссурия повернул голову. Худощавый парнишка с нереально белыми волосами облокотился рядом на барную стойку. На бойца он вроде был не слишком похож. Клиента на ночь ищет? Крашеные волосы и кожаная курточка в облипку, на пару размеров меньше, чем нужно, свидетельствовали в пользу этого предположения. А вот холодный взгляд серых глаз говорил совсем о другом.
Мальчик был не в его вкусе, но Луссурия неожиданно заинтересовался.
— Ты участвовал в боях? Я тебя не помню.
— Да не, я так. Посмотреть заглянул.
Шел-шел мальчик и решил заглянуть в заведение, у которого нет ни вывески, ни названия, зато есть серьезный контроль на входе. Интересный мальчик.
— Хочешь поучаствовать? Я могу замолвить за тебя словечко.
— Спасибо, — фыркнул тот. — Я на жизнь иначе зарабатываю.
Неужели все-таки собой торгует? А он ничего. Слишком тощий, конечно, но мордашка симпатичная.
— Тебя угостить, милый?
— Ты за кого меня принял, придурок? — сказал мальчик без тени улыбки.
— Без обид, а? Я просто хотел купить тебе выпить.
— Прекрати раздевать меня глазами или останешься без них. Без обид.
Луссурия засмеялся.
— Договорились. Так что будешь пить?
— Содовую.
— А что так?
Конечно, пить пареньку было рановато по общепринятым меркам. С другой стороны, никакие общепринятые мерки здесь все равно не действовали.
— Не люблю спиртное. Координация не та становится.
Луссурия пожал плечами.
— Иногда можно и расслабиться.
— А мне нравится быть ко всему готовым. Слушай, я чего подошел-то. Как насчет спарринга? Ну, не сейчас, а когда протрезвеешь.
Луссурия снова окинул взглядом его стройную фигурку. Это действительно могло быть интересным.
— Ну, так что?
— Можно, — согласился Луссурия.
Назвал адрес, сказал:
— Приходи утром. Позавтракаем вместе, милый.
— Я тебе не "милый", придурок. Ты, блядь, ни о чем другом вообще думать не можешь?
Луссурия улыбнулся примирительно:
— Я пошутил. Так ты придешь?
— Да. Счастливо.
Мальчик махнул рукой и пошел к выходу. Луссирия смотрел ему вслед: легкий шаг, прямая спина, горделивая посадка головы. Маленькие ягодицы, обтянутые заношенными джинсами. Вот черт. Обычно ему нравились совсем другие парни — крепкие, накачанные, чтоб было за что подержаться. Но сейчас Луссурия чувствовал себя словно рыба на крючке — его подцепили, и он готов был тащиться за своим крючком куда угодно. Он попался — на узкую задницу, на резкий тон, на серые глаза и белые вихры. Понятно было, что мальчишка не даст — ни завтра, ни вообще, но помечтать-то можно.
Луссурия расплатился торопливо и отправился домой.
---
Наутро Луссурия решил, что мальчик не придет. Почему — черт его знает, но Луссурия был уверен, что вспугнул его.
Тренировочный зал, где Луссурия выполнял одновременно обязанности сторожа, уборщика и помощника тренера, был пуст. Открывался зал в десять, а до того времени был в полном распоряжении Луссурии.
Не придет мальчишка.
Луссурия растягивался перед тренировкой, а сам думал о своих бесплодных мечтаниях. И с чего ему втемяшилось в голову, что ему что-то светит? С первого взгляда ведь понятно было, что перед ним законченный гетеросексуал.
Да и наплевать. Парней на свете полно — и получше этого смешного самоуверенного птенчика с крашеными волосами.
— Привет, — раздался от дверей низкий голос, так плохо вяжущийся со своим владельцем.
Пришел-таки.
Луссурия оглянулся. Мальчишка стоял, подперев плечом косяк, и ухмылялся. Был он все в той же курточке и тех же джинсах, и при свете неожиданно стало заметно, что мальчик носит все в обтяг не ради красоты, а просто потому что вырос из этих вещей. Надо же было так ошибиться вчера.
— Ну, что? — сказал тот. — Драться будем?
— Конечно, — ответил Луссурия. — Проходи, милый, будь как дома.
— Я тебе не милый.
Луссурия улыбался довольно.
— Все равно проходи. Ты так и не сказал, как тебя зовут.
— Сквало.
Акула. Надо же. Слишком уж претенциозная кличка для такого малька.
Луссурия был в одних только тренировочных штанах, босиком. Его противник расшнуровал свои тяжелые ботинки, скинул куртку и белую футболку. Повернулся.
Луссурия невольно ощупал взглядом его ширинку: ах, тесные джинсы — это порой такая прелесть. И только потом поднял взгляд выше, оглядел поджарый живот, полукружья выступающих ребер, некрасивые шрамы на правом боку, худые сильные руки. О черт, этот мальчик был что-то с чем-то.
Ехидный взгляд и нехорошую ухмылку Луссурия увидел в последнюю очередь. Сквало бросился в атаку, не дожидаясь, пока Луссурия насмотрится.
Никакого стиля Сквало не придерживался. Похоже было, что он нахватался знаний и приемов отовсюду, подстроил под себя и применял, как бог на душу положит. Но получалось у него неплохо, бил он сильно и легко уходил от ударов.
Время полетело незаметно. Луссурия наслаждался. Одно дело выходить на ринг ради денег, в покуренном полутемном зале, каждый миг ожидая, что бой прервется визитом карабинеров, и совсем другое — размяться поутру с симпатичным противником, на которого просто посмотреть и то приятно.
Прервали их первые посетители спортзала. Спарринг длился без малого два часа.
Потный растрепанный Сквало сдул челку с глаз и улыбнулся — не той недоброй ухмылкой, а по-мальчишески открыто и легко.
— А ты ничего, Лу.
— Меня не так зовут, милый, — сказал Луссурия.
Улыбка Сквало превратилась в, похоже, обычный для него хищный оскал.
— Не зови меня милым, или я буду звать тебя, как захочу.
Капли пота на влажной бледной коже, белые прядки, прилипшие ко лбу, часто вздымающаяся грудь — все это было слишком. Хоть не смотри.
— Хочешь, можешь принять душ. В ту дверь и вверх по лестнице.
— Было бы неплохо, спасибо.
Сквало сгреб свои вещи в охапку и отправился к указанной двери, а Луссурия все смотрел — на худую потную спину, на поджарую задницу.
Не пацан, а наваждение.
---
Когда Луссурия поднялся наверх, в свою квартиру, в ванной все еще шумела вода. Луссурия заглянул, полюбовался на жилистое бледное тело под струями воды, получил в ответ зубастую акулью ухмылку и спросил так, словно только за этим и открыл дверь:
— Будешь завтракать, дорогой?
— А ты говорить умеешь, Лу? Или проще жратву на вынос где-нибудь заказать?
— Умею, — сказал Луссурия, почти задетый таким пренебрежением. — Увидишь, милый, как я умею готовить.
Сквало фыркнул.
Но в итоге он оценил, конечно. Лопал как не в себя. Луссурия сел напротив, чувствуя одновременно злорадство и умиление. В конце концов, это чертовски приятно, когда есть, кого накормить. Даже шеф-повар может сдохнуть от тоски, если ему на пути не попадаются благодарные едоки.
Луссурии вот давно не попадались. Он уже полгода жил один, а случайных партнеров он сюда не водил. В некотором смысле он был брезглив и четко разделял, где у него отношения, а где просто секс.
Сквало вот быстро из графы "неплохо бы перепихнуться" перешел в графу "с ним интересно иметь дело". С ним действительно было интересно, он был словно тигренок, с которым играть одно удовольствие, главное следить, чтобы ничего не откусил в процессе.
— Твой гардероб нуждается в обновлении, дорогой. Если ты сейчас на мели, я могу...
— Ты охуел? Я на нищего похож?
— Я просто хочу помочь, — сказал Луссурия примирительно.
— Да не нужна мне нахрен никакая помощь. Есть у меня деньги. Мне просто нравятся эти шмотки и все, понятно?
— Эти шмотки, как ты их называешь, скоро расползутся по швам прямо на тебе. Не то чтобы я был против такого зрелища, но не хотелось бы, чтобы им наслаждались все подряд.
— Ты разговариваешь как придурок, — сказал Сквало. Но он улыбался, и в глазах его таился смех.
Красивые у него были глаза. Луссурия засмотрелся и забыл, о чем шла речь. Вот ведь.
— Да куплю я что-нибудь, все равно к родителям так не поеду.
— А где у тебя родители?
— В Сиракузах. Я год там не был.
— А где был?
— На востоке. Ладно, это не важно. Слушай, Лу, я пойду, наверное. Ты, правда, ничего и дерешься классно, но я не по этой части. А то ты так смотришь, мне прям не по себе.
— Ну, не буду я на тебя смотреть, дорогой. Доедай.
Под серьезным взглядом Сквало деланный смех Луссурии постепенно затих.
— Ты на самом деле ничего, Лу. Я пойду, ты извини. Может, еще увидимся.
Луссурия пожал его жесткую ладошку, спросил:
— Тебе сколько лет?
— Скоро будет четырнадцать.
— Значит, тринадцать?
— А тебе? – сказал Сквало.
Луссурия вернул ему ехидную улыбку.
— Скоро будет семнадцать. Будешь в Палермо, забегай. Поспаррингуемся, хорошие противники нечасто встречаются.
— Обязательно, — сказал Сквало.
Луссурия улыбался, думая про себя, что никогда больше этого пацана не увидит. Может, и к лучшему. Наваждением меньше – жизнь разумней.
Но он ошибся. Всего через пару месяцев Сквало снова появился в его жизни – и остался в ней надолго.
2.
Посетителей в тот день было немного.
Луссурии показалось, он почувствовал знакомое присутствие раньше, чем оглянулся. Сквало в дверном проеме словно соткался из тени и света: только что его не было, и вот он уже здесь, тоненький, в белой рубашке и черных брюках, руки в карманах и все то же "Привет", произнесенное низким мужским голосом. Красивый у мальчишки был голос.
— Привет, — сказал Луссурия.
Сквало вышел на свет, и Луссурия убедился в том, что это не игра теней — глаза у паренька были запавшие, и скулы обозначились четче.
— Ты можешь сейчас прерваться? Есть разговор.
— Иди наверх, милый, — сказал Луссурия. — Я сейчас приду.
И пока Луссурия заканчивал с клиентом, тягающим веса, пока предупреждал владельца зала, что отлучится ненадолго, он все думал о том, что же у Сквало стряслось. Выглядел мальчик уж слишком болезненным и усталым.
По лестнице Луссурия взлетел в мгновение ока. Сквало обнаружился на кухне, все на том же стуле. Сидел, подвернув под себя ногу, и задумчиво жевал стейк, который Луссурия планировал съесть за ужином.
Картина была дивная. Луссурия хмыкнул, поправил Сквало челку, свисающую на глаза, и сказал:
— Так о чем разговор, милый?
Но он даже близко не предполагал, что Сквало заговорит именно об этом.
Да и кто бы мог предположить такое?
— Вария? — сказал Луссурия, выслушав Сквало. — Ты шутишь?
Сквало улыбнулся зубастой своей улыбкой.
— Почему? Я думаю, ты справишься, а нам как раз нужен кто-то с Пламенем Солнца. Считай, что я — отдел кадров. Маммон, покажись.
Будто улыбка кота из сказки английского математика, сквозь воздух проступил, проявился постепенно — ребенок в черной шапке, натянутой на глаза, и в черном плащике с красным шевроном на рукаве. Такой же шеврон нарисовался на рукаве Сквало. А на правой руке проявилась перчатка.
Луссурия смотрел на них, прикусив губу. Вот оно значит как. Иллюзионист, да еще и такой маленький. О чудесных малышах, которые работают на мафию и могут куда больше обычных умельцев, Луссурия, конечно, слышал, но до сегодняшнего дня считал это просто байками. Выходит, это не байки. Выходит, один из них работает на Варию.
— Ну, так что? — произнес Сквало.
Он явно наслаждался произведенным эффектом.
— Ничего. Скажи лучше, что у тебя с рукой.
— С которой? С этой? Ничего особенного, видишь, все на месте.
Луссурия перехватил его за руку, задрал рукав — и долго смотрел на крепление протеза.
— Все действует, — сказал Сквало со слабой усмешкой. — Лучше, чем настоящая.
Его бравада казалась невыносимой. И в то же время без нее этот смешной мальчик уже бы не был собой.
— Не болит? — спросил Луссурия.
Сквало помотал лохматой головой: нет.
— Тебе надо подстричься, милый.
— Через пару месяцев подстригусь. Я зарок дал.
— Ну, если зарок, то конечно.
Сквало кивнул. Иронии он, кажется, не заметил. Впрочем, это было к лучшему.
— Так что насчет моего предложения? Ты согласен?
— Разве я могу тебе отказать, милый?
Наверное, надо было сказать, что это отличная возможность, что он очень рад, — ну, хоть что-нибудь в этом роде. Если на тебя обращает внимание известная охранная фирма, всегда собиравшая под свое крылышко заметных боксеров, стрелков, борцов, это как минимум должно льстить. Но слухами земля полнится, и Луссурия знал то, что на самом деле Вария работает на мафию. В другой ситуации он еще задумался бы, стоит ли связываться.
Вот только есть предложения, от которых не отказываются. Это мафии можно отказать — и умереть или выиграть, уж там как пойдет, но как отказать парню, при взгляде на которого одно только и возникает желание: запереть его в спальне и никуда не отпускать?
— Это "да", или ты так шутишь?
— Это "да". Добавки хочешь?
— Я хочу, — сказал Маммон. — Ску все облапал грязными руками, я это есть не буду.
Сквало фыркнул, Маммон надулся и взлетел с его колен, завис над столом.
— Вы с боссом как будто по одним помойкам шлялись, никакого воспитания ни у тебя, ни у него.
— Он не ест руками, — сказал Сквало.
— Ест. Когда его никто не видит.
— А ты, значит, подглядываешь?
— Я думал, это кто-то из рядовых продукты ворует, — пискнул Маммон, уворачиваясь от руки Сквало. — Я же не знал, что это босс.
— Скажи спасибо, что он тебя не поджарил, придурок. А то он может.
— Вы как близнецы. И оба дурно воспитанные.
— Цыц, мелочь, — сказал Сквало. Поймал Маммона и усадил себе на плечо. Тот смешно свесил ножки вниз.
— А босс — это тот самый Тир? — спросил Луссурия, до того молча наблюдавший за их нелепой перепалкой.
— Тир умер, — сказал Маммон. — Ску мог стать боссом, но не захотел.
— У нас лучший в мире босс, ясно? Сильнее него никого нет.
— Ладно, Ску, я же ничего не говорю.
— А кто ваш босс? — сказал Луссурия.
Сквало посмотрел на него, и этот взгляд — гордый, счастливый — заставил почему-то Луссурию напрячься.
— Увидишь.
---
Увидел, чего уж там.
Варийский замок поразил Луссурию сочетанием изысканных интерьеров и неухоженности этих самых интерьеров. Дивное место, и он с удовольствием бы занялся его обустройством, если бы вдруг представилась такая возможность.
За разглядыванием обстановки Луссурия как-то упустил тот момент, когда они вошли в большую гостиную, и Сквало сказал:
— Хэй, хватит дрыхнуть. Я нам Солнце нашел.
— Отвали, — донеслось с дивана хриплое.
Луссурия, наконец, углядел черноволосого парня, лежавшего на диване навзничь. Подушка валялась на полу, плед сбился комом.
Сквало пошел к дивану. Луссурия двинулся было за ним, но невидимый Маммон приземлился на плечо, шепнул в ухо:
— Стой.
Сквало поднял подушку и подсунул под черноволосую голову, игнорируя невнятные ругательства.
Луссурия услышал, как Сквало сказал тихо:
— Башка, что ли, болит? Ты чего? Или с папашей опять полаялся?
— Иди на хрен.
— Сейчас пойду. Ты как вообще? Тебе, может, болеутоляющего?
— Угу.
— Ладно, сейчас.
Сквало вернулся к двери, сказал:
— Пошли, потом познакомитесь. Пусть дрыхнет. Маммон, проследи, чтобы в эту дверь никто не входил.
— Как скажешь, Ску.
Они вышли в коридор. Маммон все так же сидел у Луссурии на плече.
— Двери нет. Как ты и хотел.
Луссурия оглянулся. Двери действительно больше не было, просто сплошная стена.
— Развлекаешься? — сказал Сквало. – Ладно. Слушайте, я сгоняю в медчасть. Маммон, пока проводи Луссурию в его комнату.
Сквало свернул в ближайший коридор и действительно побежал.
— Нам прямо, — сказал Маммон.
— Ты не мог бы стать видимым?
— Мне так больше нравится, — заявил Маммон. — Иди-иди, нечего стоять. Я не собираюсь терять с тобой весь день, мое время слишком дорого стоит.
— А кто был этот парень?
— Это босс Варии.
Луссурия на миг сбился с шага.
— Правда?
— Его зовут Занзас. Он сын Девятого Вонголы. Ску прав, сильнее Занзаса никого нет.
— А что с ним. Похмелье, что ли?
— Мигрень, наверное. У него бывают иногда. Тебе повезло, что он спал. Обычно в таком состоянии он готов убивать все живое. А помешать ему, сам понимаешь, никто не может.
— Они друзья? — сказал Луссурия.
Он, конечно, знал другое слово, куда более точно отражающее и сияющий взгляд Сквало, и его грубоватую нежность, и заботливость. Даже слепой увидел бы, что Сквало влюблен.
Вот только у гетеросексуалов это называется иначе. Например, дружбой. Или восхищением, уважением, чем-то еще.
— Они друзья?
— Да. И именно поэтому Занзас здесь, а не там, где ему положено быть.
— Он тебе не нравится? — спросил Луссурия.
— Нравится, — ответил невидимый иллюзионист, но таким странным тоном, что Луссурия невольно задумался, что у Маммона к Занзасу. Похоже, этот Занзас умел производить впечатление на людей. Когда, конечно, не дрых, спасаясь от головной боли.
— Понятно, — сказал Луссурия.
Он ведь с самого начала знал, что ему ничего не светит. Знал.
Так из-за чего теперь переживать?
Всегда можно ограничиться дружбой. Прямо как у гетеросексуалов.
3.
Полгода спустя Занзаса в Варии уже не было, и все они чудом выжили, и Сквало напивался каждый вечер, утверждая, что не может без этого заснуть.
А Луссурия все чаще думал о том, что вот — его шанс. Сквало был так измучен чувством вины и одиночеством, что был бы благодарен за любое тепло. И именно поэтому Луссурия был со Сквало куда холоднее, чем мог бы. Воспользоваться этим шансом казалось нечестным.
Но и бросать Сквало одного в таком раздрае тоже было нельзя. Леви до сих пор винил Сквало в том, что произошло с Занзасом, Бельфегор был еще ребенком, что думал Маммон, никто не знал. А Луссурия избегал оставаться со Сквало наедине.
Луссурия каждый день мучился мыслями об этом. И о том, что он старший во всей их компании, что он единственный, кому Сквало небезразличен, что он должен...
Должен.
Долг и ответственность — это было по части Сквало, Луссурия не слишком умел жить, опираясь на эти категории. И когда он, наконец, свернул к комнатам Сквало, чтобы поговорить с ним по душам, произошло это будто само собой и уж точно не сопровождалось рассуждениями о долге. Рассуждения Луссурию обычно тормозили.
Сквало обнаружился в спальне. Ему еще не было пятнадцати, и с виду он был все тем же мальчиком, зацепившим Луссурию с первого взгляда — тогда, восемь месяцев назад. Всего-то и различий, что потухший взгляд, запавшие глаза да волосы, собранные в маленький хвостик. И запах алкоголя.
Сердце сжималось от жалости, но и от возбуждения тоже никуда было не деться. Пьяный, в одних трусах, Сквало казался таким доступным – руку протяни, и он твой.
Луссурия действительно протянул руку, взял Сквало за голое плечо, привлек к себе.
— Ты чего? — спросил Сквало. Но вырываться не стал.
Прислонился к Луссурии, дал себя обнять. Кажется, ему и впрямь было все равно, что с ним делают и почему.
— Ты совсем измотался, Ску.
— Работы много.
— Надо больше спать.
— Надо...
Луссурия укачивал его в своих объятьях. Тихий и покорный, Сквало был настолько сам на себя не похож, что Луссурии стало сильно не по себе.
Надо было сказать: "Я помогу тебе заснуть". Надо было уложить его в постель, помассировать его напряженные плечи, приласкать его.
Надо было...
— Ты ведь не сдаешься, правда? — сказал Луссурия тихо. — Ты ведь не бросишь его? Мы же его вытащим? Даже через десять лет, через двадцать, но мы ведь вытащим его, да?
— С чего ты взял, что я сдаюсь, придурок?
Сквало вырвался из его объятий и смотрел зло. Будто искра прошла по уснувшим было проводам.
— Я знаю, что ты не сдаешься, милый, — сказал Луссурия. — Ты никогда не сдаешься.
Сквало отвел взгляд, сказал еле слышно:
— Мне это снится. Что я там вместо него. Я должен был... Я должен был закрыть его собой, я должен был что-то сделать, я...
— Ску...
— Я должен был.
— Ты сделал все, что мог, Ску. Не спорь, милый.
Сквало только усмехнулся невесело.
— Не спорь, — сказал Луссурия. — В тех обстоятельствах ты сделал все, что было возможно. Сейчас нужно думать о том, как его освободить.
— Я думаю.
— Вот и хорошо.
— Ты как мамаша. Воображаешь себя взрослым, придурок?
— Я просто за тебя беспокоюсь.
— Не стоит, — сказал Сквало. — Ничего мне не сделается.. Я-то живой и на свободе в отличие от...
— Ты его освободишь, я точно знаю.
— Откуда тебе знать?
— Просто знаю. Ты ложись спать, Ску. От того, что ты изводишь себя, нет никакой пользы. Тебе надо больше отдыхать.
— Ты впрямь как мамаша. Ты зачем заходил-то?
— Да так, — сказал Луссурия, — просто мимо шел. Ты ложись, я пойду.
— Доброй ночи, мамочка.
Голос Сквало прозвучал почти весело.
Луссурия вышел за дверь и закрыл глаза. Вот и все. Как сказал бы Сквало: "Ты проебал свой последний шанс, придурок".
А с другой стороны, к дьяволу такие шансы. Луссурия улыбнулся сам себе и пошел прочь.
@темы: картинки, беспридела