[[Дин Винчестер]]

наконец-то дошли руки и до этого произведения
читала запоем
пару раз, даже, прослезилась
бр, аж холодок по коже от этого произведения)

30.08.2011 в 01:50

Пишет  Ksanira:

Самый-пресамый последний реборн!
Название: "Тысяча чертей"
Автор: Ksanira
Персонажи: XS - основной, X/fem!69, 18S, 99S, 100S
Рейтинг: R
Жанры: AU, Фэнтези, Фемслэш (юри), Философия, POV, Романтика, Слэш (яой)
Предупреждения: Нецензурная лексика, BDSM, Смена пола (gender switch), Инцест, Кинк, OOC, Изнасилование, Насилие
Размер: Макси
Описание: Это запах моря и пороха. Это грохот пушек и бури. Это чудеса и свобода. Это – пираты.
AU. Молодой писатель Ирие Шоичи решается на отважный подвиг – написать книгу о легендарных пиратах «Варии». И, чтобы получить достоверную информацию, так сказать, из первых рук, он отправляется на борт этого пиратского судна…
Публикация на других ресурсах: Да пожалуйста, только ссылку мне и авторский курсив соблюдайте, если выкладываете.
Примечания автора: Автор пересмотрел «пираты Карибского моря» и «One Piece», и ещё автор уже вообще очень давно болеет темой пиратов…
Эпиграфы к главам подобраны из стихотворений Николая Гумилёва.

Глава 1 - www.diary.ru/~darkxana/p164663292.htm#more1
Глава 2 - www.diary.ru/~darkxana/p164797753.htm#more1
Глава 3 - www.diary.ru/~darkxana/p165064849.htm#more1
Глава 4 - www.diary.ru/~darkxana/p165203139.htm#more1
Глава 5 - www.diary.ru/~darkxana/p165546643.htm#more1
Глава 6 - www.diary.ru/~darkxana/p165736848.htm#more1
Глава 7 - www.diary.ru/~darkxana/p165847594.htm#more1
Глава 8 - www.diary.ru/~darkxana/p165916441.htm#more1

ГЛАВА 9. «БУРЯ»

Ватаге буйной и воинственной
Так много сложено историй,
Но всех страшней и всех таинственней
Для смелых пенителей моря –

О том, что где-то есть окраина –
Туда, за тропик Козерога! –
Где капитана с ликом Каина
Легла ужасная дорога.
(«Капитаны»)

Не вошедшее в хроники

Скуало медленно разлепил глаза и несколько минут лежал, не шевелясь и оценивая своё состояние. Голова нещадно гудела, во рту было совершенно сухо, к горлу подкатывала тошнота, и яркий свет резал глаза. Всё это служило отличным доказательством того, что, каким бы могущественным существом ты ни был, а похмелье до тебя всё равно доберётся.
Вздохнув, Скуало щёлкнул пальцами, и все эти неприятные последствия хорошего (а впрочем, не очень) вечера исчезли в одно мгновение. В голове прояснилось, и теперь воспоминание о вечерней пьянке с Закуро не казалось таким мучительным. Честно говоря, оно было вообще никаким. Алкоголь, вопреки бытующему среди людей мнению, не приносил совершенно никакого облегчения. Временное забвение – вот и всё, чего ему удалось достигнуть, а после всё равно нахлынули все те же тревоги и мрачные мысли, что и накануне.
Жизнь, на самом-то деле, у него теперь была не такая уж и плохая. Когда у него было хоть какое-то настроение, он общался с братьями и сестрой, а если же он хотел побыть в одиночестве, то просто уходил тренироваться с мечом куда-нибудь подальше, и в такие моменты его никто не трогал. Иногда Кикё устраивал ему совместные вылазки в море, чтобы отвлечь его очередным выплеском Силы. Это, пожалуй, было очень кстати: такие вылазки были для мечника сродни душевной подзарядке. Ещё были вечера, которые он пропивал на пару с Закуро, как раз вечно нуждающемся в собутыльнике, а наутро он избавлялся от похмелья одним щелчком пальцев, и таким образом пить можно было столько, сколько угодно. В остальные вечера Кикё успокаивал его процедурой расчёсывания, которая уже превратилась в необходимую привычку. Старший брат к нему больше не приставал, всё, кажется, осознав и смирившись, зато Бьякуран, в те редкие моменты, когда он был дома, своего не упускал и настойчиво продолжал попытки приручить своё самое буйное творение. Но такие ночи можно было просто перетерпеть, тем более, что Бьякуран был неизменно ласков, если – если только он не сопротивлялся.
И, тем не менее, всё это походило на изощрённую, тщательно спланированную ежедневную пытку в его личном Аду. Теперь, когда он знал, что такое настоящая жизнь, когда ему было, с чем сравнивать…
- Скуало? – в комнату заглянул Кикё, как-то уж очень торжественно одетый. – Почему ты всё ещё в постели? Отец велел напомнить тебе, какой сегодня день.
Мечник неохотно сел в кровати и, потянувшись, озадаченно уставился на брата. Разумеется, во всём этом тихом и расслабленном безумии он не помнил ни о каких таких особенных днях. Кикё покачал головой и прошёл в комнату.
- Я так и думал, что ты умудрился забыть даже это, братец. Неудивительно: этот праздник ты не справлял с нами последние лет четыреста – всё находился в бегах, - видя, что Скуало по-прежнему ничего не понимает, он укоризненно нахмурился и пояснил: - Сегодня именно тот день, который мы празднуем раз в столетие. День, когда отец создал всех нас, Погребальных Венков. Твой День Рождения, Скуало. Вернее, наш общий.
Скуало едва подавил желание взвыть от досады. Большой праздник, ну конечно… Пышная церемония, напыщенная речь Бьякурана, раболепные пустые взгляды остальных Марэ, подчинённых Венков – каждое столетие одно и то же. И, возможно, они опять устроят какой-нибудь локальный Апокалипсис в честь праздника. Скуало ненавидел всё это до глубины души. Но что, спрашивается, он мог поделать?
В Храм Моря, где проходила церемония, все Венки заявились одновременно. Скуало тревожно огляделся, не понимая, почему его с самого утра терзает какое-то непонятное предчувствие: то ли радостное, то ли, напротив, предвещающее беду. Вроде бы всё было, как всегда. Гигантский зал, размером даже больше, чем кабинет Бьякурана, был наполнен одетыми во всё белое так называемыми младшими Марэ. В центре, стоя на выжженном в полу символе в виде заключённых в синий круг крыльях, разместились главные виновники сегодняшнего торжества – шесть Погребальных Венков, безупречные и прекрасные, тоже разряженные в ослепительно-белоснежный шёлк, который почему-то наводил Скуало на мысли о саване. Там же, в центре, располагалось возвышение, на котором был установлен вычурный резной трон целиком из серебра. Раньше Скуало не обращал на это обстоятельство внимания, а теперь в голову невольно прокралась неожиданная, но приятная мысль: а ведь у Занзаса-то трон из чистого золота, что-то это да значит. Бьякурана пока не обнаруживалось в зале, но в этом не было ничего странного – Верховный Бог Моря частенько позволял себе опаздывать.
И всё же что-то было определённо не так. Какая-то неясная тревога, опасность в уголке глаза, вне зоны видимости, никак не оставляла его в покое. Судя по обеспокоенным взглядам озирающихся вокруг Венков, это чувствовал не он один. И Скуало вдруг понял: Занзас. Занзас что-то затеял. Занзас придёт за ним, должен придти. Не может не придти… ведь правда же? Правда?..
- Дети мои, - сладкий голос Бьякурана, успевшего появиться на троне, облетел весь огромный зал. – Мои хорошие, мои обожаемые дети. Сегодня, согласно традиции, мы вновь собрались в нашем общем Храме…
Пусть он придёт, думал Скуало. Ну пожалуйста, пусть он придёт. Пусть он придёт, пусть он будет рядом, пусть позволит заглянуть себе в глаза. Пусть даже стукнет, пусть опять обзовёт, но вытащит его отсюда.
-…и спустя даже целых семь веков я всё так же горжусь вами…
Скуало улавливал только жалкие обрывки фраз из речи Верховного Марэ. Он стоял с закрытыми глазами, целиком отдаваясь в власть охватившего его предчувствия, и всё думал: пусть Занзас придёт. Потому что без него плохо, без него просто невыносимо. Потому что Занзас – живой, Занзас настоящий, а все вокруг такие фальшивые и чужие.
-…сегодня же, мои дорогие, к нам наконец-то, после долгого отсутствия, присоединился наш вечный беглец…
Но если он придёт – что тогда? Здесь же собрались все Марэ. Около двухсот подчинённых, шесть – нет, пожалуй, в этом расчёте только пять – Погребальных Венков и, что самое опасное, Бьякуран. Если он рискнёт суда сунуться – всё пропало. Он погибнет вместе с командой. От варийцев не останется и горстки пепла.
-…и я бесконечно счастлив сказать вам…
Но он должен придти. Потому что больше – просто некому. Потому что иначе – откуда бы взяться этому непонятному ощущению, одновременно радостному и тревожному? Кто ещё может вызывать такое беспокойство где-то на инстинктивном уровне у всех Марэ? Кто ещё посмеет пойти против них? Вот именно. Больше – некому.
-…к сожалению, я не могу обойти вниманием тот печальный факт, что смертные…
Иногда покой и смирение бывают хуже гнева, хуже несчастья и отчаянья. Иногда в пытку превращается обычная спокойная жизнь. Иногда смутная надежда на то, что однажды всё будет лучше, оказывается самым сильным ядом. Иногда сердце чересчур болезненно просит вырваться из замкнутого круга обманчивого комфорта и попасть в настоящую бурю.
-…но впереди нас ждёт целая вечность, и, быть может, даже не одна…
Пусть он придёт, пусть он придёт, пусть…
-…поэтому я обещаю вам…
Огромные древние двери, больше напоминающие ворота, с оглушительным грохотом рухнули на пол от какого-то страшного удара.
- Умолкни уже, чёртов ублюдок.
Скуало крепко-крепко зажмурился, услышав такой знакомый голос. А может, это он сам только что сказал, а воспалённый разум просто выдал желаемое за действительное? Может, у него уже галлюцинации, и на самом деле он уже сходит с ума? А что, вполне вероятно, после всего этого немудрено и рехнуться.
Был ли вообще когда-нибудь Занзас? Была ли «Вария»? Может быть, он придумал всё это сам, только лишь потому, что больше не мог выносить всю эту жизнь с Марэ, потому, что ему захотелось чего-то настоящего… Настоящей свободы, настоящей любви, настоящей жизни. Вот он и выдумал себе всё, и так хорошо выдумал, что сам себе поверил, а семья просто предпочла подыгрывать его безумию. С них бы сталось….
- О! Нет, вы только посмотрите на этого варвара, дети мои! Он посмел придти даже сюда и вмешаться в наш маленький семейный праздник, - в голосе Бьякурана слышалась непривычная злость. – А ведь ты вроде бы должен был уже поумнеть, пират. И понять, что со мной лучше не шутить. Теперь ты точно умрёшь.
Скуало боялся пошевелиться, боялся даже дышать. Он так и стоял, зажмурившись, словно бы одним лишь движением мог спугнуть эту, должно быть, галлюцинацию. Но галлюцинация эта почему-то с каждой секундой становилась всё реальней. Он даже слышал звук знакомых тяжёлых шагов. Если Бьякуран ходил, как кот, то Занзас – как лев. Конечно, при желании он мог двигаться совершенно бесшумно, но сейчас был явно не тот случай.
- Да ну? – удивился Занзас лениво. – Думается мне, умрёшь сегодня только ты, отброс.
- Какая самонадеянность, надо же~!
Никогда ещё Бьякуран настолько не выходил из себя на его памяти. Скуало всё-таки открыл глаза, но смотрел только на своего отца. Он не хотел бы повернуться и обнаружить, что все эти обнадёживающие звуки были лишь плодом его воображения. Но, по крайней мере, лицо Бьякурана говорило само за себя: он по-прежнему улыбался, как и всегда, но теперь это была улыбка самого настоящего Дьявола, а не Божества, да и сиреневые глаза блестели сейчас с явной угрозой. Он смотрел куда-то вдаль, за спины многочисленных подчинённых, и все остальные понемногу разворачивались и начинали смотреть туда тоже. Только Скуало смотрел прямо перед собой, зная, что из-за толпы всё равно не сможет удостовериться в подлинности происходящего.
- Пора платить по счетам, твари.
Что-то с негромким стуком упало на пол в полнейшей тишине там же, возле рухнувших дверей. Скуало увидел, как расширились зрачки Бьякурана – впервые он видел его таким удивлённым и даже… испуганным? Нет, это невозможно! Нет ничего на свете, что испугало бы это запредельное существо!..
И тут внезапно его накрыло волной боли. Слово «боль» было даже неуместно, поскольку то, что он чувствовал сейчас, вообще нельзя было описать словами. Всё его существо занялось вдруг огнём, пылал даже как будто не он, а сама Сила внутри него. Пылала, казалось, вся Вселенная вокруг, и не во всём мире не набралось бы достаточно воды, чтобы затушить это неистовое, всесокрушающее пламя. Словно бы со стороны, Скуало услышал собственный крик, и крик этот тут же слился воедино с криками других Марэ.
И ещё, откуда-то совсем издалека, из другого времени, из другого мира, он услышал, как кто-то таким любимым голосом позвал его по имени…

***********************************************

Я уже начал было думать, что всё успокоилось. То есть, Занзас всё ещё вроде бы искал способ убить Марэ, но я считал, что это он просто не может пока принять тот факт, что наша война, так толком и не начатая, завершилась полным провалом. В самом деле, думал я, он ведь видел их силу и мощь, как видел и то, что все Марэ – абсолютно бессмертны. Мне казалось: если и существует способ их убить, почему за столько веков никто им не воспользовался? Так что, я был абсолютно спокоен. Даже немного грустил по тому поводу, что все приключения, похоже, кончились.
Собственно, «Вария» (третий наш корабль носил всё то же непонятное мне имя стараниями пиратов) существовала теперь, так сказать, в мирном режиме. Время, тянувшееся до этого так мучительно долго, вдруг ни с того ни с сего решило снова ускориться, да так, что я только и успевал, что провожать один за другим закаты, сливающиеся в единое целое. Может быть, времени просто тоже стало скучно с нами возиться. Скучно было и нам: привычная раздольная пиратская жизнь как-то незаметно превратилась в рутину, даже всеобщая неуловимая тоска по Скуало как-то присмирела, утихла, потому что как бы мы там ни грустили, но ведь нужно было жить дальше. Мы и жили, привыкли обходиться без старпома, своими силами. Капитан тоже вроде бы стал каким-то более собранным и менее мрачным, в глазах его теперь не заметна была та сквозная пустота. Зато в его взгляде всё чаще вспыхивало какое-то неясное, тёмное пламя азарта и деятельной мысли, и оставалось только гадать, какие такие идеи посещают его в такие моменты.
Я видел, что он никак не оставит мысли о Марэ, и я уже не знал, что его беспокоит теперь больше: месть или всё-таки возвращение Скуало. Возможно, он хотел эти вещи совместить. Очевидно было одно: Занзас не собирался сдаваться.
Периоды скуки и безделья резко сменялись какими-то странными самоубийственными авантюрами. Мы грабили какие-то древние гробницы, торговли со всякими подозрительными личностями, отдавая им бешеные деньги за пару почти нечитабельных рассыпающихся от времени свитков или вовсе за недостоверные сведения из ух собственных уст. Мы убивали ни в чём вроде бы не повинных купцов и мирных жителей, мы нападали зачем-то на почти безлюдные острова, бились с непонятными противниками, чересчур сведущими в магии. Выгоды мы из таких приключений получали крайне мало, и команда, определённо, была уже порядком недовольна, только вот вслух-то на Занзаса роптать всё равно никто не решался. А после этого наступало очередное затишье…
В конце концов, капитан добился своего. Его поиски увенчались успехом, судя по тому, что через какое-то время мы снова направлялись к Храму Моря.
Из расспросов команды мне удалось узнать довольно немного – Занзас, как всегда, не спешил делиться с подчинёнными своими планами, обрисовав всё только в крайне общих деталях, чтобы уж совсем не донимали его. Я выяснил лишь, что раз в столетие Марэ устраивают общий праздник, по поводу дня появления на свет Погребальных Венков, и что мы на этот праздник намереваемся заявиться, вооружившись лишь какими-то там непонятными кристаллами.
И тогда я решился.
Оглядываясь назад, я могу сказать только то же, что говорил и в начале своего повествования: «в то время это казалось хорошей идеей».
Пожалуй, я боялся даже не столько за сохранность своей жизни, сколько за сохранность моих записей, что я уже успел сделать. Мне было как-то очень грустно думать, что, если я умру, вся моя работа пропадёт даром, потому что о ней потом вряд ли кто вспомнит. Потому что если варийцы погибнут на это раз, то погибнут все до единого. И я решил: первоочередная моя задача – всё-таки спасти свою работу. Никому другому я, к сожалению, доверить её безопасность не мог. А значит, у меня не оставалось другого выхода, кроме как уйти с корабля.
То есть, конечно, я не был так уж уверен, что варийцы непременно-таки погибнут в этом бою. Если бы на их месте был кто-то другой, то о самоубийственности этой затеи можно было бы говорить без всяких сомнений. А у этих пиратов всё-таки был хоть какой-то шанс. Но поймите меня правильно: этот шанс казался мне слишком уж маленьким. Потому что, какими бы сильными не были варийцы, могущество Марэ я успел ощутить на себе, и поэтому я абсолютно не представлял, как с этими созданиями вообще можно сражаться.
Так что, я всё-таки попросил меня высадить в какой-нибудь населённой гавани. Я забрал с собой все свои записи и вдобавок «позаимствованные» мной ранние дневники Скуало. Пираты меня, разумеется, и не думали останавливать. Разве что Бельфегор, кажется, искренне огорчился, что отныне лишён своего «королевского летописца»…
И чем закончилась их война с Марэ, мне узнать так и не довелось. На этом моё личное приключение, о котором я до сих пор вспоминаю не без удивления, подошло к концу.
Моё – но не их.

***********************************************

Не вошедшее в хроники


- Капитан! Получилось!
- Босс, всё вышло! Нам пора сваливать!
Занзас довольно ухмыльнулся, глядя на яркий свет, заливающий Жертвенную Залу (именно здесь совершались в обычное время все эти глупые жертвоприношения во имя Марэ). Храм наполнялся душераздирающими криками умирающих Богов. Всё вышло так, как он и планировал: благодаря иллюзиям Франа и Маммона, варийцам удалось незамеченными окружить собравшихся здесь Марэ и расставить вокруг них Кристаллы Правосудия, а потом так же незаметно уйти из опасной зоны прежде, чем Занзас замкнёт образованный остальными Кристаллами круг своим. Чтобы добыть информацию об этих грёбаных Кристаллах, которые были будто бы специально созданы древними людьми для того, чтобы забирать Силу у Высших Существ, ему пришлось хорошенько потрудиться, и ещё больше – для того, чтобы эти самые Кристаллы добыть, зато эффект превзошёл все самые смелые ожидания.
Однако сам он не спешил уходить, хотя знал, что совсем скоро оставаться здесь станет невозможным.
- Уходим, капитан!
- Валите, - Занзас уверенно шагнул к границе, откуда бил свет. – У меня здесь ещё одно дело.
В этом проклятом свете, слепящем глаза, где-то сбоку мелькнул, кажется, Луссурия.
- Вы ведь за Ску? Верно, Босс?
Занзас не ответил, только сделал вперёд ещё несколько шагов и прикрыл глаза от белого пламени, на которое уже невозможно было смотреть. Он не слышал, успели ли уйти из Залы все члены его команды. Ему было всё равно.
- Осторожно! Этот свет опасен! Он разрушит ваше тело, Босс!
Занзас не обращал внимания на предупреждения. Ничего не слыша и не видя, он подошёл к границе круга вплотную. И протянул руку ладонью вверх сквозь физически ощутимый свет, чувствуя, как рука мгновенно взрывается болью.
- Это бесполезно, капитан! Оставьте эту затею!
- Да, Босс! Скуало не сможет! Ловушка его полностью парализовала, как и всех Марэ! он был в самой середине Залы, и нет никакой возможности, что он сможет добраться до вас!
- Вы сгорите, капитан!
- Да и Скуало, наверное, уже мёртв!
- Это невозможно!
- Бесполезно!
- Надо уходить, скорее!
Занзас не слушал. Он продолжал держать руку ладонью вверх, не обращая внимания ни на возрастающую боль, ни на крики подчинённых, ни на то, что Храм Мря уже заметно дрожал от самого основания, явно готовясь разлететься на куски.
- Мусор, - позвал он решительно.- Ко мне.
Кажется, его ладони пытались касаться другие Марэ, отчаянно ищущие спасения. Занзас раздражённо дёрнул рукой, но не убрал её.
- Мусор! Немедленно!
В сантиметре от его затылка пролетел и ударился об пол кусок рушащегося свода. Рука горела уже нестерпимо.
- Скуало. Я жду.
Несколько подчинённых попытались оттащить его – тщетно. Занзас продолжал упрямо и слепо протягивать ладонь прямо к Смерти.
И тут, среди грохота ходившего ходуном Храма, среди криков команды и криков Марэ, из глубины пылающего света он услышал знакомый, но ужасно слабый голос:
- Занзас? Занзас, я тебя не вижу!
- Моя рука прямо перед тобой, мусор.
- Занзас… мне не добраться… я, кажется, не могу шевельнуться…
- Прекращай ныть и живо ко мне!
- Уходи, Занзас… Ты сгоришь, идиот!
- Не дури! Вот моя рука. Пулей ко мне, слышишь? Оправдания не принимаются.
Целое бесконечно долгое мгновение стояла тишина, и даже, казалось, весь посторонний шум прекратился в эту секунду. А потом Занзас почувствовал, как кончиком его пальцев коснулись другие, длинные, до боли – теперь буквально – знакомые.
- Занзас?
- Да, мусор.
- Я сейчас дотянусь. Не отпускай меня, ладно?
- Ладно. Не отпущу.
Ещё чуть-чуть, ещё немного неимоверных усилий, ещё несколько – секунд? минут? часов? столетий? – невыносимой боли.
А потом – сверху в его ладонь ложится чужая, удивительно прохладная и тоже такая знакомая, и Занзас, сжав эту ладонь до хруста в костях, тянет на себя со всей силы, отступает, вытаскивая из круга Кристаллов её обладателя. Глаза сейчас открывать нельзя, и останавливаться – тоже, поэтому Занзас просто слепо бежит, доверившись чутью. Он всё бежит и бежит, крепко сжимая чужую руку и не отпуская ни на миг, он бежит, и за его спиной слышатся лёгкие, такие же слепые шаги того, кого вытащил только что из битвы со Смертью.
Он остановился только тогда, когда услышал, как за его спиной окончательно рухнул Храм Моря. Только тогда он смог открыть глаза.
Скуало стоял рядом и сильно шатался. По скуле у него стекала кровь, под ребром торчал какой-то обломок, но рана, видимо, была не особенно глубокой. Глаза у него были тусклые, мутные, но в них читалось бесконечное удивление фактом собственного существования. И счастье.
Занзас его счастья не разделял. Он отдёрнул руку, до этого продолжавшую бессознательно сжимать ладонь Скуало. Мечник при виде того, во что превратилась обгоревшая рука капитана, мгновенно побледнел. Рука, действительно, выглядела жутко – дымящиеся чёрные ошмётки кожи лохмотьями слезали с мышц, обнажая кровоточащее мясо, и сквозь некоторые участки проглядывали оплавленные кости. Закусив губу, Скуало осторожно взял эту обожжённую руку обеими ладонями, беззвучно прошептал что-то на незнакомом Занзасу языке. Рука тут же окуталась мягким белым светом, и Занзас вдруг ощутил, что боль стала гораздо, гораздо терпимее. Когда свет погас, рука всё ещё была по локоть чёрно-красная и похожая больше на кусок жареного мяса, чем на человеческую конечность. Но кожа, кости и мышцы на ней уже были целыми, да и в общем рука казалась теперь гораздо более дееспособной.
- Ну вот, - Скуало руку капитана не отпускал, хотя больше явно ничего сделать не мог. – Через несколько дней заживёт совсем, только чувствительность вернётся нескоро. Я пока успокоил боль, но там нервы и… Короче, руку я тебе вернул, Босс.
Занзас молчал. Кроме боли, которая тоже уже утихла насовсем, он, и правда, ничего правой рукой не чувствовал – ни холода, ни ветра, ни жара, ни ладоней Скуало, осторожно поглаживающих его руку. Мечник поднёс её к губам и поочерёдно поцеловал жуткие чёрные пальцы и запястье, покрытое волдырями. Занзас снова ничего не ощутил. Скуало поднял на него глаза – сияющие, счастливые, преданные. Занзас помрачнел ещё больше, угадав, что тот ему сейчас собирается сказать.
- Я люб… - договорить он ему не дал, со всей силы зажав здоровой рукой рот.
- Если скажешь эту хрень ещё хоть раз, - алые глаза гневно сверкнули. – Я тебе челюсть сломаю. Задрал уже.
Скуало ничего не сказал и, помедлив, кивнул. когда Занзас убрал ладонь с его рта, то обнаружил, что тот улыбается. Чёртов придурок теперь умудрялся выражать одной лишь этой донельзя идиотской улыбкой всё, что ему запретили говорить вслух. Занзас хмыкнул и отвесил ему здоровой рукой лёгкий подзатыльник – просто так, чтобы тупой мусор не думал, что он так легко забудет то, что из-за него он чуть не лишился руки.
К берегу возле того места, где они стояли, причалила в скором времени шлюпка с корабля – видимо, члены команды успели понять, что вплавь капитан и его заместитель, учитывая всё с ними произошедшее, добраться не смогут. Занзас хмуро и всё так же молча потащил мечника в лодку, и всю дорогу до корабля этот глупый кусок мусора доверчиво и благодарно прижимался к его плечу, словно вернувшийся к хозяину верный пёс. Занзас продолжал угрюмо молчать. Он-то знал, что после того, как они вернутся на корабль, ничего уже не будет между ними, как прежде. Потому что теперь, когда игра стала действительно серьёзной, он больше не мог позволить себе отвлекаться на такие мелочи, как бесполезные привязанности к кому-либо. Привязанность к этому идиоту, решил он, и так достаточно долго делала его слишком уязвимым, а ведь главная битва, судя по тому, что Бьякуран успел сбежать на этот раз, всё ещё была впереди. Он всё думал, как же так получилось, что в последнее время он стал постоянно проигрывать. И сделал вывод: он слишком увлёкся ненужными эмоциями. Мысли об этом, однако, не мешали ему всю дорогу поглаживать прижимающемуся к нему мечника по серебристо-белым волосам, пахнущим дымом и кровью.
Как только они оказались на борту «Варии» (третьей по счёту, кажется), их окружила беспокойная команда. Самые непосредственные поздравляли Скуало с возвращением. Подождав, пока шум утихнет, Занзас цепко ухватил старпома за локоть и жестом заставил команду замолчать. Видно было, что он собирается сделать какое-то важное заявление, и это было странно, учитывая, что обычно он обходился короткими приказами или рычащими отповедями, когда ему совсем уж надоедали.
- Мусор,- «ласково» ухмыльнулся он, оглядывая команду. – Рано праздновать победу. Да, большая часть этих тварей повержена. Но это было только частью плана. Пока главный говнюк разгуливает на свободе, он всегда может наделать себе кучу других «сыновей» и «дочерей». Разумеется, только до тех пор, пока жив хотя бы один из первоначальных шести Погребальных Венков, - он сжал локоть Скуало крепче и притянул его к себе. – К счастью, я догадался прихватить с собой неплохой козырь, который поможет нам победить главаря.
Повисла секундная тишина. Скуало уставился на него с непониманием и испугом.
- Но… Босс… - Луссурия тревожно нахмурился. – Разве вы спасли Ску не… не просто для того, чтобы он был с нами?
- Не мели чушь, - отрезал капитан, жёстко усмехаясь. – Я не делаю ничего просто так. Я спас его только потому, что он важная часть плана. Чёртов Бьякуран обязательно придёт за своим младшим отпрыском, иначе у него не будет гарантий, что он восстановит своё могущество. Этот мусор – главный козырь в этой войне, и от того, на чьей стороне он будет, зависит исход столкновения. Однако я, разумеется, не намерен рисковать. Я сделаю так, что мои шансы на победу будут стопроцентными.
Продолжая удерживать Скуало, он достал свободной рукой из кармана плаща какой-то шнурок с чем-то светящимся. Скуало с ужасом узнал обломок одного из Кристаллов Правосудия.
- Нет!!! – он вывернулся из его хватки, отскочил в сторону. – Ты не посмеешь, Занзас! Я не дам тебе надеть на меня эту хрень!!!
Занзас остался абсолютно спокоен и приблизился к нему на шаг. Блондин сразу же принял боевую стойку, явно намереваясь защищаться. Взгляд его горящих глаз был неотрывно устремлён на Кристалл, мерно покачивающийся на шнурке.
- Взять его.
Приказа капитана ослушаться не смели. Но выполнить его оказалось не так просто – Скуало сопротивлялся яростно, как загнанный в угол хищник. К тому же, в руке у него неведомым образом оказался меч, которого у него не было секунду назад, а с мечом в руках он был недосягаем. Мечник отчаянно метался по палубе, отбиваясь ото всех сразу, ни секунды не оставаясь на месте и не давая ни малейшей возможности себя поймать. Всё-таки он всегда был и остался непревзойдённым мастером боя, и это он ещё пока не мог применить свою Силу, которая и вовсе лишила бы противников шансов. На корабле воцарились полнейший хаос и неразбериха, команда разбушевалась. Воздух наполнился криками и звоном оружия.
Громом прозвучал выстрел капитана, и все разом застыли.
- Мусор, - Занзас спокойно приблизился к Скуало, продолжавшему с кем-то сражаться. – Хватит. Брось оружие.
Скуало дёрнулся, сдерживая мечом напор чужой шпаги, зло посмотрел на Занзаса и на Кристалл Правосудия в его руках.
- Это приказ, - уточнил капитан ледяным тоном.
Несколько секунд Скуало молча смотрел ему в глаза, словно бы надеясь, что всё это шутка, что это не всерьёз. А потом, поняв, что капитан сейчас серьёзен как никогда, он всё так же молча бросил меч, показывая, что сдаётся. Его противник тоже опустил шпагу. Занзас подошёл ближе, держа наготове шнурок с Кристаллом, но, когда он попытался надеть импровизированный кулон на старшего помощника, тот остановил его, перехватив за запястье.
- Занзас, - он всё ещё неверяще смотрел ему в глаза, и голос его подозрительно дрогнул. – За что? Я не понимаю… Я действительно не понимаю, чёрт бы тебя побрал! За что ты так со мной? Я ничего, совершенно ничего не сделал. Все эти двадцать грёбаных лет я верно служил тебе. Я исполнял все твои приказы, даже самые идиотские. Я всегда был рядом, когда нужно. Я даже, блядь, отдавал тебе практически всю свою долю добычи, чего не делает ни один нормальный пират. Я… - голос его вновь дрогнул и сорвался до едва слышного шёпота. – Я любил тебя, сукин ты сын, и позволял делать с собой всё, что заблагорассудится. Я готов был предать свою семью ради тебя. А теперь ты хочешь разом перечеркнуть это всё и обречь меня на самую медленную и самую мучительную из известных мне смертей. Почему, Занзас? Неужели ты так и не простил мне мой обман? То, что я один из Марэ? Даже если так, я не заслужил этого!
Капитан слушал его всё с тем же ледяным спокойствием. Только иногда алые глаза сверкали особенно ярко. Руки с Кристаллом он не опускал.
- Мне решать, чего ты заслужил, а чего – нет.
Глаза мечника вспыхнули в последний раз и погасли.
- Да… ты прав. Если ты считаешь, что я заслужил именно такой казни от твоих рук – хорошо.
Он безвольно опустил руки. Взгляд у него стал пустым и мёртвым. Занзас, усмехнувшись, грубовато провёл левой рукой по его щеке.
- Перестань истерить, придурок, я не позволю тебе умереть. Это всего лишь мера предосторожности.
Скуало горько улыбнулся и бессильно покачал головой, не поднимая взгляда. Занзас, устав от всего этого, молча надел ему ша шею злосчастный шнурок.
В тот момент, когда Кристалл Правосудия коснулся бледной груди, старшего помощника пронзила немыслимая боль. Глаза его, как и в Жертвенной Зале, засветились белым светом, как и рот, и нос, и уши. Он дрожал и дёргался в агонии, тело его непроизвольно изгибалось в судорогах. Скуало кричал без перерыва несколько минут. Занзас внешне оставался спокоен. Большинство членов команды, не выдержав, отводило взгляды.
И только потом боль уменьшилась ровно настолько, чтобы он мог, по крайней мере, дышать. Нестерпимо яркий свет, бьющий из всех его отверстий, померк, забрав почти все его силы. Скуало покачнулся, не устояв на ногах, и – упал в руки Занзаса, который тут же осторожно придержал его за плечи. Тот сразу же его оттолкнул и болезненно, отчаянно оскалился:
- И кто из нас после всего этого предатель, Занзас?! Не прикасайся ко мне, урод!
При этих словах он снова опасно пошатнулся. На этот раз Занзас его ловить не стал, и он упал лицом на палубу, едва не разбив нос и сильно поцарапав скулу. Но затем он, всё ещё шатаясь, упрямо поднялся и, ни на кого не глядя, ушёл в какую-то каюту, которую с тех пор стали считать его собственной.

***

Стоило выбраться из одного Ада – только для того, чтобы сразу же попасть в другой. Оно, может, и немудрено: за одну только последнюю жизнь Скуало нагрешил, вероятно, ещё на десять вперёд. Значит, одним кругом Ада его наказание ограничить было, похоже, недопустимо.
Скуало невольно задумывался теперь: а что же будет тогда, когда он умрёт? Продолжатся ли мучения? Или он действительно достаточно испытал уже при жизни?
Раньше он никогда об этом не задумывался. Вопросы религии и жизни после смерти интересовали Марэ так же мало, как, скажем, вопросы древнегреческой архитектуры или земледелия. То есть – вообще не интересовали. Но раньше – то было раньше. Раньше ему просто незачем было размышлять об этом: с какими-либо Высшими Силами, за исключением того же Бьякурана, ему встречаться не приходилось, а умереть для него было не то чтобы невозможно, но очень, очень, очень маловероятно. В смысле, умереть совсем, окончательно, не оставив не только тела на Земле, но и души. Теперь же он определённо умирал, умирал медленно и мучительно по воле того, кого он слишком сильно любил. Если жизнь среди Марэ казалась пыткой почти даже милосердной – по крайней мере, тогда страдало только его сердце – то теперь всё было намного, намного хуже. Пожалуй, дело было не столько в том, что это сделал с ним Занзас. Капитан и прежде не отличался бережным к нему отношением, и за двадцать долгих лет Скуало привык и к побоям, и к оскорблениям, и к унижениям, и даже к тому, что он-то заботился о двоих сразу, а вот Занзас себя заботой о нём не обременял практически никогда. Только в самых-самых крайних случаях. Но до сих пор Занзас делал всё это непреднамеренно, в силу своего природного тяжёлого характера, ничуть не улучшившимся от гибели отца в детстве и, тем более, от того, какой страх он сеял среди пиратов. Сейчас же всё было по-другому. Сейчас Занзас сознательно обрёк его на эту страшную участь, и ладно бы, если бы он сделал это в качестве наказания или мести, это бы Скуало понял и принял, как понимал и принимал всегда все его заскоки. Однако Занзас доказывал этим только то, что относится к своему любовнику, лишь как к какой-то мелкой пешке, разменной монете, с помощью которой можно выиграть эту долбаную войну. Более того, решением надеть на него Кристалл Правосудия, чтобы лишить его Силы, Занзас показал, что не доверяет ему. И, возможно, никогда не доверял. Скуало душило горькое, разъедающее его изнутри разочарование: он всё никак не мог поверить, что все эти годы совершенно ничего не значили для его капитана. Как оказалось, Занзас плевать хотел на всю его верность, на всю его любовь, ему нужен был только удобный цепной пёс, совмещающий в себе функции подстилки и оружия. Теперь мечник понимал, что и надеяться-то на что-то большее было ужасно глупо, этот человек, за которым он решил следовать, вряд ли был вообще способен на любовь к кому-либо, кроме себя самого. Нельзя сказать, что для Скуало это открытие стало совсем уж неожиданностью; нет, он догадывался об этом и раньше. Но от этого ему сейчас не становилось менее паршиво.
Тем не менее, роковой «кулон» он с себя не снимал. Не потому, что боялся – бояться он перестал, честно говоря, в тот же миг, как покинул Храм Моря. А потому, что всё ещё безоглядно, безнадёжно верил в то, что если капитан что-то решил – значит, пусть будет так. Ведь если он решит снова его предать – тогда у него не останется ничего от его человеческой личности, а он этого почему-то очень не хотел. Скуало считал, что лучше умереть человеком, чем жить не знающим никаких преград для своей разрушительной Силы Марэ, считающим себя выше всего мира.
Он провалялся в кровати несколько суток после инцидента с Кристаллом. Подняться не было не то что сил, а даже желания. Агонизирующая боль давила на него непрерывно, даже в те редкие моменты, когда он забывался коротким, не приносящим никакого отдыха сном. Его лихорадило так, как не лихорадило даже тогда, в тюрьме, от подхваченной им смертельной якобы болезни. Каждый вдох оставлял в лёгких и в горле ощущения мириадов раскалённых игл, вонзающихся в лёгкие и в горло. Каждое движение вызывало чувство, будто его разрывают на части огненные пираньи. В глазах периодически темнело, и тогда он ощущал ещё, что вместе с неестественной чёрно-красной темнотой в его сознание вливается само дыхание Смерти, такое же удушливое и способное расплавить своим жаром какие-нибудь древние снежные горы. Весь мир, казалось, пылал невидимым и нескончаемым пламенем, Скуало мог видеть отсветы этого пламени даже через опущенные веки.
Потом жажда деятельности взяла своё, и он начал понемногу, потихоньку двигаться. Он побеждал себя множество раз, и теперь победил тоже. Этой победой он действительно гордился: в его состоянии совершить такие, казалось бы, обыденные действия, как самостоятельно одеться и выйти из каюты на палубу, можно было считать поистине подвигом. Несмотря на весь этот жар, не дававший ему покоя, снаружи каюты ему почему-то стало вдруг нестерпимо холодно – до дрожи, до стука зубов, до мгновенно посиневших костяшек пальцев и губ. Очевидно, Кристалл выпивал из него абсолютно все силы, даже те, которые тратились просто на обогрев тела. Пришлось возвращаться за одеялом и закутаться в него, что стоило дополнительных усилий. И даже выйдя на палубу уже в одеяле, Скуало всё упорно не мог согреться и продолжал дрожать.
- Шиши, гляньте, а Ску похож на ходячий труп!~
Мечник, успевший кое-как добраться до борта, даже не посмотрел на Бельфегора. Ему было не до хамоватого Принца, сейчас все его силы уходили только на две непосредственные задачи: по возможности твёрдо стоять на ногах и заодно пытаться прочувствовать море, чтобы определить нужный курс для корабля. Он всё ещё не собирался сдаваться, несмотря ни на что.
- Труп игнорирует Принца! Это нечестно! Эй, Вайпер, иди сюда, Принц хочет позабавиться.
Маг стоял рядом и со своим обычным непроницаемым выражением наблюдал за старшим помощником. Как врач, он не мог не заметить его состояние, но не вмешивался, по своему обыкновению. Тем более, он наверняка знал, что даже он тут ничего не сможет поделать. На крики Бельфегора маг никак не отреагировал, и тогда канонир подошёл к нему сам, начал что-то нашёптывать, азартно ухмыляясь. Скуало на них не смотрел, он смотрел только на море, но его прежнее единение с родной стихией будто бы исчезло совершенно, и он абсолютно ничего не чувствовал, кроме бесконечной боли и слабости.
- Мне без разницы, - отозвался тем временем Маммон. – Но плату вперёд.
Бельфегор жестом уличного фокусника достал из-за пазухи горсть золотых монет и протянул их Маммону. Тот придирчиво осмотрел их и упрятал куда-то в свой просторный тёмный плащ, а затем подошёл к мечнику и невесомо коснулся его одной рукой. Другую руку эмпат протянул Бельфегору.
Скуало ощутил только, что на какое-то мгновение его боль будто бы уменьшилась – только на миллиардную долю и лишь на краткий миг, но всё же. А потом он услышал короткий нервный смешок – и глухой стук падающего на деревянную палубу тела. С усилием обернувшись, он обнаружил лежащего рядом без сознания Бельфегора.
- Какого чёрта это сейчас было? – прохрипел он сипло, обращаясь к равнодушно лицезреющему ту же картину Маммону.
Маммон пожал плечами:
- Этот уникум захотел почувствовать на себе то, что чувствуешь ты, и я оказал ему эту услугу. Я думаю, ему показалось, что это будет забавным.
За то, чтобы оттащить Бельфегора с палубы, Маммону никто не платил, а бесплатно он предпочитал не работать. Поэтому Принц так и остался лежать, что-то не спеша приходить в себя. Скуало снова отвернулся к морю, раздражённо закатив глаза.
- Психованное отродье дело говорит. Ты действительно похож на ходячий труп, - Занзас медленно подошёл к нему со спины. – Иди обратно в каюту, мусор.
Мечник даже не обернулся. Он всё ещё пытался наладить свою оборвавшуюся внутреннюю связь с морем.
- Не позорься, придурок.
Даже сквозь одеяло Скуало почувствовал, какие горячие у Занзаса пальцы, сомкнувшиеся на его локте. Руке наконец-то стало тепло, и от этого было ещё мучительнее. Скуало попытался отцепить от себя руку капитана, но добился лишь того, что в глазах у него снова потемнело, и он неловко упал, расцарапав лоб о борт судна. Занзас удержал его, не дав упасть совсем.
- Я сказал тебе не прикасаться ко мне, мразь! – мечник зашипел, вскинув на капитана полный злости взгляд. – Я прощал тебе всё, знаешь ли. Этого – не прощу. Отпусти живо!
Занзас хмыкнул и разжал пальцы. Скуало удалось восстановить равновесие и выпрямиться, но лишь ненадолго. В следующее мгновение он снова рухнул на пол, утянув за собой ничем уже не удерживаемое одеяло. Попытался подняться – тщетно. Попытался ещё раз, чувствуя на себе сочувствующие взгляды команды и холодный – Занзаса. И ещё раз.
Проклятье!..
Ноги не слушались. Их как будто больше вообще не существовало. Скуало прошиб холодный – на самом деле холодный – пот. До каюты было всего с десяток шагов, но теперь и такое жалкое расстояние оказалось непреодолимым препятствием. Он мог бы попытаться доползти на руках, но это было бы так же позорно, как и просить помощи. так он и лежал, сверля мутным взглядом пол и упрямо пытаясь заставить своё тело функционировать нормально ещё хотя бы с минуту, чтобы дойти до грёбаной каюты и уже там, вдали от всех этих унизительных взглядов, упасть снова.
К нему нерешительно подошёл выглянувший из камбуза Луссурия.
- Ску… тебе помочь?
- Отвали!!! – он ощущал себя каким-нибудь старым инвалидом, и это было действительно ужасно.
Ему не нужна было помощь. Ему только нужно было, чтобы они все отвернулись, не усугубляя его позор. Чёрт возьми, ну вот какого хрена они все пялятся?!
Занзас молча шагнул к нему. Наклонился. Подцепил за шнурок от Кристалла Правосудия и, обернув шнурок вокруг ладони, потащил мечника в каюту за него, как за поводок. Тот хрипло сыпал проклятиями и ругательствами, отчаянно задыхаясь, но не мог даже как следует сопротивляться – сил катастрофически не хватало. Занзас зашвырнул его в каюту и захлопнул снаружи дверь, всё так же не меняясь в лице.
Бельфегора он утаскивать с палубы не стал, но и не запретил этого делать другим. За свою глупую прихоть Принц и так расплатился сполна.

***

- Занзас! Там старший помощник… он…
Занзас оттолкнул испуганно мямлившего матроса с пути и вышел из каюты, пытаясь понять, из-за чего переполох.
Переполох был из-за Скуало, зачем-то снова вылезшего наружу и стоявшего теперь у штурвала. Вид у первого помощника был далеко не из лучших: вокруг мутных, полных боли глаз чернели синяки, особенно выделявшиеся на фоне ещё больше побледневшей кожи, через которую просвечивала синяя сетка вен; черты лица резко заострились, сделав его болезненно-угловатым, с него градом катился пот, у него дрожали плечи и колени, словно от невыносимой тяжести. Вокруг него суетились Луссурия и ещё несколько матросов, которые пытались уговорить его пойти в каюту и отдохнуть. Занзас мысленно подивился тому, что этого идиота до сих пор настолько любят в команде.
- Босс! – Луссурия беспомощно всплеснул руками при его приближении. – Ску сейчас упадёт опять!
Занзас быстро оценил ситуацию: Скуало так намертво вцепился в штурвал, пытаясь устоять на ногах, что при падении мог запросто провернуть его слишком резко и заставить корабль сбиться с курса или вообще вращаться на месте. Опасность была невелика – курс всегда можно было выровнять, но команда всё равно волновалась, и проблему необходимо было устранить. Занзас подошёл к нему вплотную, окинув старпома тяжёлым взглядом.
- Мусор. Вон с палубы.
- Чёрта с два! – мечник повернулся к нему, при этом сильно пошатнувшись. – Я в порядке! Иди в задницу!
Занзас закатил глаза и, сжав его плечо, дёрнул, пытаясь отодрать от штурвала. Попытка, к его немалому удивлению, провалилась – Скуало вцепился ещё крепче, хотя сам едва держался на ногах. Похоже, оторвать его можно было только вместе с самим штурвалом.
Скуало тратил на это усилие все последние силы, и по его виду – по лихорадочно блестящим глазам, по исказившемуся от боли лицу, по резко участившемуся хриплому дыханию – можно было сказать, что он долго так не продержится. Очевидно было, что он этим сейчас укорачивает и без того висевшую на волоске из-за Кристалла жизнь. Каждая минута упрямства стоила ему, вероятно, целого дня жизни, а ведь этих дней осталось не так много. Занзас предпочитал об этом не думать, но в глубине души всё равно знал, что это так.
- Нет… - у Скуало не осталось сил даже на то, чтобы кричать. – Ты не понимаешь! Я должен… работать… Я хочу продолжать жить нормально! Всё в порядке! Я не настолько слаб! Я всё ещё могу…
Он снова покачнулся и едва не упал, не договорив. Руль провернулся вместе с его руками, и корабль ощутимо повело вправо, судно накренилось. Занзас пошатнулся, как и остальная команда, некоторые не удержали равновесие и повалились на палубу. Скуало, очнувшись, с усилием выровнял курс, сохраняя на лице выражение болезненной решимости во что бы то ни стало продолжать держаться за штурвал, как за последнюю надежду на собственное спасение.
Занзас некоторое время молча наблюдал за ним, хмурясь всё больше. Потом на удивление мягко коснулся его дрожащей руки, накрыл ладонью ледяные пальцы, сжимавшие штурвал.
- Скуало, - он тихо выдохнул, досадуя, что этот придурок создаёт столько проблем. – Перестань истерить. В твоём состоянии ты никакой пользы не принесёшь, только мешаешься. Иди и отдыхай.
Блондин отчаянно замотал головой, невидяще уставившись куда-то в море. Занзас сжал его руку крепче.
- Скуало. Разожми руки. Это приказ. Я всё ещё твой капитан, если помнишь. И ты всё ещё обязан мне подчиняться.
Это всегда было самым безотказным и самым эффективным методом. Скуало резко вскинул на него вдруг прояснившийся взгляд и несколько мгновений с какой-то беспомощностью смотрел ему в глаза, словно бы пытаясь оттянуть неизбежность. А затем судорожно выдохнул и отпустил штурвал. Это, видимо, окончательно его ослабило, и он тут же потерял сознание и непременно бы упал, если бы Занзас не подхватил его на руки.
- А вы, отбросы, чего бездельничаете? – прорычал капитан, грозно обводя взглядом наблюдавшую за этой сценой команду. – Дел нет других, как глазеть? Так я сейчас придумаю. Живо за работу!
И, не обращая больше ни на кого внимания, он отнёс Скуало в его каюту, где аккуратно уложил на постель. Выходя, он на всякий случай запер снаружи дверь.

***

Всё это было похоже на какую-то дешёвую драму. Супербиа Скуало никогда не мог и представить себе, что однажды его жизнь закончится так: в агонии, в унижении, в беспомощной слабости, в разочаровании и тоске. Он вполне мог вообразить, что однажды он погибнет в бою, или, к примеру, его собственноручно прикончит Занзас – но прикончит, по крайней мере, быстро и за дело. То, что происходило сейчас, не укладывалось ни в какие рамки его представлений о своей судьбе.
Недавно ситуация достигла и вовсе абсурда. Скуало проснулся, заслышав снаружи звуки боя, которые невозможно было с чем-то спутать. Он не знал, с кем именно дерутся варийцы, но это было и неважно. Эти звуки – грохот пушек, выстрелы, звон клинков – мгновенно пробудили его от его апатии. Он вскочил с кровати, уже не обращая внимания на режущую огненными плетьми боль, двигаясь практически на одном только стремлении, на одном только неукротимом желании присоединиться к схватке.
Дверь оказалась заперта.
Скуало пытался её выломать. Скуало кричал и бил в неё ногами. Скуало судорожно искал глазами свой меч, чтобы разрубить чёртову дверь напополам, но не обнаружил его нигде в комнате. Скуало громко проклинал всех подряд и пытался заставить открыть ему дверь угрозами и ругательствами.
Скуало добился только того, что окончательно посадил голос, в кровь разбил кулаки и потерял сознание где-то на сутки. Бой закончился без его участия.
Это заставило его, наконец, поверить, что для него всё действительно кончено. Ему даже не позволено было умереть в сражении. У него отняли даже меч, и вместе с ним отняли остатки гордости и воли к жизни. Его списали за недееспособностью, как ненужный товар, как дослужившее свой век оружие, как выбывшую из игры пешку.
…Занзас вошёл в каюту и поставил на стол поднос с едой. Почему он решил сегодня принести завтрак вице-капитану лично, оставалось загадкой и для него самого.
Скуало лежал лицом к стене, свернувшись клубком и почти по самую макушку закутавшись в одеяло. Плечи его подозрительно дрожали.
- Уходи, - произнёс он глухо и как-то безразлично. – Я не хочу тебя видеть, Босс.
Занзас молча стоял и смотрел на него, чуть нахмурившись и скрестив на груди руки.
- Уходи… - повторил Скуало, не оборачиваясь к нему. – Пожалуйста, Занзас, уходи. И не приходи больше. Дай мне уже спокойно сдохнуть.
Занзас нахмурился ещё больше: это походило на очередную истерику. Идиотский мусор в последнее время слишком часто истерил. Он сел на кровать возле него, задумчиво коснулся разметавшихся по подушке светлых волос. Скуало дёрнулся, отодвинулся дальше к стене, избегая его прикосновений.
- Послушай… - снова заговорил мечник, пряча лицо в одеяло. – Зачем ты продолжаешь издеваться? Я и так добровольно отдаю жизнь за твою дурацкую месть. Я каждый день терплю такую боль, что, кажется, уже и забыл, что когда-то умел нормально дышать. Я ослаб настолько, что даже не могу подняться с постели. Я веду бесполезное существование. Из-за тебя я лишён возможности даже умереть нормально – в бою, как и полагается воину. Вместо этого я подыхаю тут, беспомощный, ненавидящий и презирающий себя самого. Я подыхаю, как грязная предательская крыса. Так чего тебе ещё надо? Мне осталось максимум четыре дня. Оставь меня в покое хотя бы на это время. От твоего присутствия мне ещё хуже.
Занзас молчал. Он потянул его за плечо, заставляя развернуться всем корпусом. Скуало отвёл взгляд. Занзас наклонился к нему, внимательно вгляделся в измождённое, болезненное лицо, больше похожее на лицо призрака, чем человека.
- Не надо… - Скуало бессильно зажмурился, как ребёнок, поняв, что тот хочет сделать. – Уходи, Занзас! Не мучай…
Занзас не обратил на его протесты ни малейшего внимания и поцеловал – властно, грубо, жёстко, надеясь вернуть его таким образом из его странной меланхолии. Скуало поцелую не сопротивлялся, но и не отвечал. Эффекта Занзас добился только обратного – когда он оторвался от его губ, тот смотрел на него пустыми, ничего не выражающими глазами, и это выглядело ещё страшнее, чем до этого. Занзас, похолодев, потряс его за плечо, но тут же успокоился, когда из искусанных в кровь, тёмных от лихорадки губ Белой Акулы вырвался слабый вздох.
- Я ненавижу тебя, Занзас, - голос у него тоже был мёртвый и бесцветный. – Я искренне, всей душой тебя ненавижу. Ты перешёл ту черту, за которой можно всё прощать. Я ненавижу тебя так, как никогда никого не ненавидел, даже этого ублюдка Бьякурана. Я очень хочу, чтобы ты умер как можно скорее. Ты, кажется, все эти годы добивался, чтобы я пожалел о своей клятве? Поздравляю. Я жалею. Я жалею о том, что встретил тебя.
Занзас внимательно вглядывался в его глаза, но те по-прежнему ничего не выражали, и невозможно было понять, лжёт тот или нет. Он холодно, с презрением усмехнулся и поднялся с его кровати.
- Наконец-то ты показал своё истинное лицо, Марэ, - бросил он с отвращением и вышел из каюты.
Он не слышал, как Скуало, вновь весь сжавшись и накрывшись одеялом с головой, тихо, жалобно заскулил, как брошенная хозяином собака.


продолжение в комментах